Пароль — «Эврика!»

Грачёва Катерина

Мальчик в рассказе проснулся, и всё было как прежде, и колокольчик, который подарил ему Повелитель, тоже исчез, конечно. Но вот мальчик увидел мусор — и ему показалось, будто колокольчик снова блеснул в его руках. И мальчик воодушевился и убрал мусор. Конечно, ему только показалось, ведь всё, что относится к миру души, мы не можем вот так запросто увидеть и пощупать. Но то, что нам снится, оно ведь где-то существует?

Занятие кончилось, ребята разошлись, а Света домой не пошла, осталась сидеть на лавочке возле Дворца Творчества. Падал снег, это были очень красивые снежинки, все разные. И Свете казалось, что все они живые. И что природа любит ее. Что снег любит ее. Если бы он был неживой,

снег, как бы он мог её так любить? Все живое, все живое, мы просто не умеем ещё понять, насколько оно живое, мы не научились этого понимать! Мы ещё почти ничего не знаем ни на Земле, ни в небе. Яшка сказал, что он рождён для великих дел, и все стали смеяться. А в самом деле, для чего же ещё рождается человек? Никто не говорил Свете о том, зачем она родилась. А ведь на самом деле, сколько великих дел она может совершить, если станет об этом думать! Мы просто не думаем об этом, а если мы будем помнить об этом? Если будем всегда помнить?

— Светка! Чего ты здесь расселась? — спросил появившийся Филимонов. — Прямо как старушка, сидишь на лавочке и не делаешь ничего!

— Я думаю, — сказала она.

— О живом и неживом? — Костик плюхнулся возле.

— О живом, — сказала она, и это получилось у нее как-то грустно и взросло, так что Костик перестал быть таким буйным, как раньше. Он просто сидел некоторое время и копал снег ботинками, и тоже о чём-то думал. Подобрал горсть снега, стал его рассматривать, наморщив лоб. Света уже перестала думать о жизни и думала о Костике, что он весёлый и умный, и что он ей нравится, и что здорово вот так сидеть вместе, когда падает такой хороший снег. Но Костик был ещё и внимательный, и он едко сказал, разминая снег:

— А что это ты на меня так смотришь, Воеводова, дочь Воеводова? Я бы даже сказал, что ты мной любуешься! Ха-ха-ха!

— Любуюсь, — согласилась Света, а мудрости в ней сейчас было столько, что она даже ничуть не застеснялась. — Знаешь, всё живое, снег живой, и ты живой. Мы все живые. Представляешь, все! И я сижу и любуюсь этим.

— А я рассказал Игорю Рудольфовичу наш план, — сказал Костик. — Он меня очень похвалил и обещал помогать. И вот что мы теперь будем делать, слушай. Он нам поможет оформить всё это как — ну, такую программу, и написать план действий. Мы будем как особенный кружок при его кружке. И даже сможем собираться во Дворце. А ещё он сказал, что если мы в самом деле организуем что-то стоящее, то он нам поможет даже на телевидении выступить и детей собрать. Но это не сразу. Так вот. С сегодняшнего дня переходим к следующему этапу. Мы у себя дома затраты измерили, теперь будем осуществлять энергосберегающие мероприятия. И посмотрим, что выйдет. Пусть каждый делает, что он придумает, а потом мы соберем все эти методы вместе и обнаружим лучшие. Все поняла? Вот это сообщишь всем нашим. И сообщи, чтоб все записались в кружок Игорю Рудольфовичу. Это будет прикрытие нашим экспериментам. Ясно? Никто не должен знать, что мы повстанцы, и Игорь Рудольфович тоже.

— Хорошо, — сказала Света. — Есть приступать к следующему этапу! Ты прямо замечательный повстанец. У тебя это на лице написано. Папа вчера видел, как мы шли с тобой по улице, из окна машины. Он потом спросил меня: «Это что за заговорщик такой с тобой вместе шёл?»

— Заговорщик? — нахмурился Костик. — Светка, но это совсем плохо. А откуда он догадался? Он не говорил?

— Ну, не знаю, — Света пожала плечом. — Но ты же постоянно мне что-нибудь шепчешь совершенно секретное. Может, и тогда шептал. А это же видно: или люди от нечего делать вместе идут-бредут, или у них тайна какая-то особая есть.

— Так, так, так, — он вскочил со скамейки и несколько раз прошелся взад-вперёд, потом очень убеждённо произнес:

— Светка, похоже, что нам больше не придётся встречаться при свете бела дня! Это становится слишком опасно!

— Привет, а как мы тогда будем ходить в кружок? — удивилась она. — По очереди, что ли? И как же мы это будем тогда планы координировать — под покровом ночи, что ли? По простыням из окна спускаться?

— Нда, — Филимонов опять стал бродить вдоль лавочки, качал головой и цокал языком. Потом сказал:

— Ну, Воеводова, тогда нам ничего не остаётся, как пойти методом от противного! Я знаю, как пустить их по ложному следу!

— И как же?

— Когда приходит твой папа с работы?

— Ну, часов в шесть или в семь.

— Сегодня в восемь жди меня с визитом, — загадочно сказал Костик. — Только ничему не удивляйся и сохраняй конспирацию! И вот что: ты даже можешь их предупредить, что к тебе будет важный визит. И ни за что не признавайся, какой. Пускай они сами ломают головы!

— Ну ладно, а что ты задумал-то? — спросила Света.

— Увидишь. Пока! — и он решительно пошёл прочь.

Глава девятая, в которой Воеводов-папа представляет, как он стреляется с Филимоновым-папой, а Костя представляет, как он лезет в окно к Свете по верёвочной лестнице

— Мама, сегодня в восемь ко мне будет важный визит, — сказала Света.

— Это какой такой важный визит?

— Ты всё увидишь сама, — ответила Света и больше ни в чем не сознавалась. Мама в самом деле обеспокоилась и занялась приборкой квартиры. Когда пришёл папа, она его в магазин погнала:

— У нашей дочери в восемь важный визит! Но он безымянный, и я не знаю, чем его кормить. Поди и купи какой-нибудь торт! И чай в пакетиках, а то у нас кончился. И маргарин! Да, ещё, пожалуй, лук, но можно также бананы… Да, чуть не забыла, тесто!

— Я понимаю, — сказал папа. — Надо закрыть все форточки, чтобы соседи ничего не услышали. Ведь это будет очень секретный визит, как я полагаю.

И ушёл в магазин. А мама велела Свете капусту для пирога шинковать: раз уж к ней визит, то пусть она и отдувается. Света подумала, что Филимонов вполне обошелся бы без пирога и тем более без торта, но что поделаешь, пришлось заниматься кулинарией. Попутно мерила, сколько воды уходит на приготовление.

Ближе к восьми мама сказала:

— Если твой визит важный, то почему ты до сих пор ходишь в этой старой футболке? Где твоё нарядное розовое платье? Или лучше подойдёт строгое, зелёное?

Пришлось надевать платье. Нет, это было какое-то сущее мучение. Правда, торт папа купил симпатичный, и ради этого можно было и пострадать.

Ровно в восемь часов раздался звонок. Папа пошёл открыть. На пороге стоял Филимонов, тоже с тортом в руках. Он сказал:

— Здравствуйте. Я Константин, — и протянул руку. Папа почтительно пожал её и ответил:

— Юрий Борисович. Проходите, пожалуйста.

Филимонов вошёл и стал раздеваться. Рубашка на нём была белая, а брюки, пиджак и галстук — синие и гораздо более глаженые, чем когда он на Яшку впечатление производил. Но на восьмиклассника он на этот раз нисколько не выглядел, потому что физиономия у него была слишком розовая, а уши прямо-таки красные, да и вообще он был какой-то не очень уверенный. Света молчала, потому что ей надо было сохранять конспирацию, но она пока не знала, в какую сторону её сохранять и что всё это значит. Только бы он не начал игрушечный сотовый доставать или объявлять, что он прилетел с планеты красных марсиан! Этому бы папа навряд ли поверил.