Пароль капитана Клоса (сборник)
Шрифт:
Клос подумал о том, что после войны трудно будет избавить таких людей, как она, от страха, боязни и подозрений.
— Когда Хейн приезжал из Польши в отпуск, — продолжала Берта, — он рассказывал невероятные вещи о тех немцах, которые бесчинствовали в оккупированной стране. Страшно было слушать. Теперь могу сказать, он замышлял даже бежать в Швецию. Потом замкнулся, как-то изменился, молчал и только с Ингрид оставался прежним. Выехал на пару дней в горы и вернулся отдохнувшим. Помню, как мы снова провожали его в Польшу. На вокзале Ингрид плакала, хотя это бывает с ней редко, она не любит слез, а когда поезд скрылся, неожиданно разразилась руганью и ругалась так громко, что я испугалась и хотела бежать. «Ненавижу вашу Германию, — кричала она, — ненавижу вашу войну! Хотите завоевать весь мир, а приносите всем людям, и даже своему немецкому народу, нечеловеческие страдания и мучения! Германия проиграет войну, будет уничтожена, и чем быстрее, тем лучше!»
Через несколько дней после отъезда его в Польшу было получено извещение, что Хейн погиб в Варшаве: убит поляками. Горе подкосило Ингрид, она очень любила его. Теперь она стала неузнаваемой. Ни на один день не прерывала своих выступлений, жила только театром. Уединялась в квартире Хейна и никого к себе не допускала. Потом выехала в Швецию, а когда снова вернулась летом в Берлин, то даже не позвонила мне. Я встретила ее случайно в ресторане, недалеко от зоопарка, она была в обществе офицеров СД и, кажется, господина Шабе. Пьяная подошла ко мне. «За смерть Хейна я должна отомстить, — с ненавистью сказала она, — и я это сделаю во что бы то ни стало. Мир подл и жесток. Лучше не питать иллюзий».
Клос еще спросил Берту, часто ли приходилось видеть Ингрид в обществе офицеров СД. Она сказала, что раза два ее подругу приглашал генерал фон Болдт, бывший шеф Хейна. А с обер-лейтенантом Столпом она бывала в театре.
— Вы должны его знать, — настаивала Берта, — он при вас приглашал Ингрид в ресторане «Золотой дракон».
Генерал фон Болдт! Клоса давно интересовал этот старый пруссак, который никогда не питал особых симпатий к Гитлеру, правда, это не мешало ему точно выполнять все приказы фюрера. Болдт был одним из тех, кто разрушал Варшаву. Он же был командиром дивизии на Восточном фронте. Его дивизия бесчинствовала на оккупированной территории Украины. Потом старый генерал был переведен в ставку верховного командования вермахта, где и сейчас занимал важную должность. Исполнителен, педантичен, как каждый прусский генерал. Однако это не мешало ему быть одним из руководителей военной оппозиции Гитлеру, предчувствовавшей поражение на Восточном фронте. Могла ли интересовать его Ингрид? Или абвер, или главное управление имперской безопасности?.. А может быть, существует еще другой вариант? Гестапо… Мюллер любит устраивать провокации. Следует быть осторожным, чтобы не попасть в ловушку.
Клос продолжал наблюдение за домом, где жила Ингрид. Он насторожился, увидев выходивших из подъезда людей. Впереди шел Шабе, за ним фрау Шустер в сопровождении эсэсовцев. Старая женщина шла выпрямившись, высоко подняв голову, осторожно неся перед собой небольшую сумку. Зачем понадобилось Мюллеру задерживать эту старуху? Может, бедная фрау Шустер с перепугу сказала что-нибудь лишнее?
Когда автомашина с фрау Шустер и эсэсовцами скрылась за углом Альбертштрассе, Клос, подождав несколько минут, проскочил в подъезд, полагая, что гестаповцы не вернутся. Он намеревался выиграть время. На лестничной клетке было пусто. Ганс без труда отмычкой открыл квартиру Хейна Кейтла.
В прихожей, комнате и кухне горел свет — гестаповцы не выключили его. Всюду был беспорядок: кушетка, на которой спала фрау Шустер, разобрана, буфет раскрыт; посуда, салфетки, банки, скудные запасы продуктов разбросаны по полу. Такой же хаос был и в комнате.
Квартира была обставлена скромно, но уютно. Цветные плотные шторы закрывали двери на балкон; низкий стол, диван, два простых кресла; на стене — портрет молодого человека в спортивном костюме. Это был Хейн Кейтл. Ганс подумал, что в большинстве немецких квартир висят фотографии молодых парней в солдатских мундирах, и нередко в черных траурных рамках.
Вещи Келд были разбросаны по полу, выброшены из шкафов и ящиков. Гестаповцы вскрыли внутреннюю обшивку чемоданов, вспороли подкладку пальто, перевернули туалетный столик, раскрыли флаконы с духами и коробочки с кремом. Что они искали у своего агента? Значит не доверяли ей? Но она неоднократно доказывала им свою верность, предавая польских связных. Может быть перепроверяли, надеясь узнать о неизвестных контактах и связях Ингрид? Интересно, каковы были результаты обыска.
Клод опустился на пол и начал просматривать вещи Келд. Он знал, где у польских связных могут быть тайники, и не стал осматривать ее платья и мелкие туалетные принадлежности, гестаповцы уже тщательно их проверили. Из чемоданов и ящиков он вытащил и просмотрел пояса от платьев, потом отвинтил дверные ручки и скрупулезно обследовал их. Наконец нашел то, что искал: посеребренная дверная ручка была полой, внутри имелось достаточно места для тайника.
Разведчик усмехнулся: дверные ручки гестаповцы не догадались проверить. Он приподнял ножом тоненькую пластинку и осторожно вынул свернутую в трубочку бумажку. Текст был зашифрован, на оборотной стороне виднелась написанная, вероятно рукой Ингрид, фамилия Эдменд Кирхстховен. Известная фамилия. Кирхстховен был резидентом американской разведки в Швеции. От кого Ингрид получила шифровку? Кто пытался через нее установить связь с американской разведкой?
Клос расшифровывал письмо. Шифр был несложный, хотя требовал знания дела. Разведчик спрятал шифровку в зажигалку и намеревался выйти из квартиры.
Вдруг в прихожей послышался щелчок ключа в замке. Кто-то открывал входную дверь. Ингрид? Гестапо? Кто еще мог иметь ключ от этой квартиры? Ганс спрятался в кухне так, чтобы видеть, что делается в прихожей. На пороге он увидел человека, освещенного лампой с лестничной клетки. Клос сразу же узнал вошедшего. Это был обер-лейтенант Столп, адъютант генерала фон Болдта.
Он вел себя осторожно, старался действовать бесшумно. Закрыл за собой дверь, осветил прихожую электрическим фонариком. Еще минута — и он, вероятно, включит свет и обследует всю квартиру.
Клос молниеносно принял решение. Он вынул из кобуры пистолет, снял с предохранителя. Тихо пошевелился, чтобы вошедший догадался, что в квартире кто-то есть.
Когда Столп вошел в кухню, он неожиданно почувствовал, как что-то прикоснулось к его спине, и услышал голос:
— Не двигаться, лицом к стенке! Руки вверх!
Адъютант генерала выполнил приказание.
— Говори, — повелительно сказал Клос, держа палец на спусковом крючке пистолета и прижимая дуло к спине Столпа, — где Ингрид Келд?
— Не знаю.
— У тебя ключи — и ты не знаешь! Бесполезно отпираться. Тебя ничто не спасет! Считаю до трех и стреляю.
Столп молчал.
— Подумай. Могу ранить, потом вызову гестапо, — провоцировал его Клос. Он был уверен, что Столп боится Мюллера. — Раз… два… — начал он отсчитывать и еще сильнее надавил дулом пистолета на спину обер-лейтенанта.
— Не знаю, — прохрипел Столп, — я выполняю приказ.
— Чей?
— Генерала, — с трудом выдавил из себя адъютант.
Столп оказался трусливым офицером. «На месте генерала Болдта я приказал бы его расстрелять», — подумал Клос. Теперь он знал, кто использовал Ингрид для установления связи с американской разведкой в Швеции. Но почему Келд не доложила об этом Мюллеру? А может быть, доложила?