Пароль получен
Шрифт:
Войдя, связной снял с плеч тяжелую сумку:
— Осторожно. Тут мины. Надо спрятать до утра.
— Засуньте под кровать.
Кох и не подозревал, что мины были с часовым механизмом и уже отсчитывали первые секунды.
— Одевайтесь. Нам надо идти, — сказал связной Коху.
Кох заволновался.
— Куда идти?
— С командиром встречи искали?
Кох ахнул, дрожащими руками провел по щекам.
— С Неуловимым?
— Да. Нас ожидают. Торопитесь.
— Я мигом, только полушубок наброшу…
Кох шмыгнул
Вскоре связной с Кохом пришли на опушку леса.
Связной сказал:
— К командиру с оружием нельзя. Такой порядок. Отдайте мне все, что у вас при себе есть.
Кох достал пистолет, другой… Отдал и нож.
— Не пропал бы ножик… С наборной ручкой, автоматический…
— Вам это больше не понадобится, Заяц.
Кох еще плохо соображал, что произошло.
— Почему же?.. — пробормотал он растерянно.
— Потому, что в музей ваше оружие сдадим.
— В какой-такой музей? И что это вы меня Зайцем зовете? Путаете с кем-то?!
В этот момент в деревне раздался взрыв. Кох словно что-то понял. Он рванулся в сторону, но крепкие руки схватили его.
— Товарищи! Что же это происходит?! Ошибка здесь!..
Из-за кустов вышли трое в форме гестаповцев.
— Узнаете, господин Кох?
— Так это же я… Я и хотел предупредить командира… Я вам помогал… Правда?!
— Вот твоей рукой написаны имена коммунистов, партизан. Эту бумагу ты передал в гестапо Ламмердингу…
Коха привели в центр деревни.
Здесь уже собрались местные жители. Кох упал на колени, ползал перед толпой, целовал сапоги, обмотки, подолы…
— Пощадите, люди добрые! Во имя Христа!..
— От тебя и бог отвернулся, гадина, — отвечали ему крестьяне.
Был оглашен приказ, в котором перечислялись злодеяния Коха — доносчика и шпиона.
На Коха накинули петлю…
Партизанам пришлось покинуть прежнюю базу.
Мы расположились на новом месте и на время прекратили всякую деятельность. Надо было выждать, посмотреть, что предпримут фашисты, узнав, что их агент мертв. Чтобы не пострадали жители деревни, где был казнен Кох, им предложили уйти с партизанами.
— Пущай пустым избам мстят! — одобрил один старик. — А мы еще повоюем!
С командирами групп и отрядов мы обдумывали события последних дней — появление полковника Марчковского, разоблачение Коха.
Соколов поделился своими сомнениями:
— Товарищ комбриг, а не хитрость ли это? Смотрите, как все ловко у гитлеровцев получилось: мы разделались с человеком, который активно помогал фон Готтбергу. Ведь Кох был человеком группенфюрера. Разве нельзя предположить, что Марчковский по заданию штандартенфюрера Ламмердинга пришел к нам, выдал Коха, чтобы ему поверили. Кох для них — агент с «подмоченной репутацией».
— Я об этом
Нас еще раз запросили, получены ли какие-либо сведения относительно того, как можно получить доступ к оперативным планам фронта. Я сообщил, что дам ответ через неделю.
Мы уже долгое время отыскивали подход к этим планам. Но это было исключительно сложно. Надежный вариант разведывательной операции пока никак не складывался. Еще и еще я советовался с нашими разведчиками, но приемлемого решения не было. А время шло. Был дорог каждый день.
Мы с волнением ожидали карательной операции гитлеровцев, которые, по нашим расчетам, должны были попытаться уничтожить партизан в районе, обозначенном на карте Ламмердинга.
Если гитлеровцы действительно убеждены, что мы располагаемся в красном квадрате, то они в ближайшие дни предпримут решительные акции.
И точно. Наша разведка стала доставлять сведения, что фашисты стягивают в район Глубокого крупные силы специальных карательных подразделений.
Вскоре на нашу бывшую базу обрушился страшный артиллерийский огонь. Целый день самолеты противника забрасывали этот участок леса бомбами. Лес потонул в густых тучах черного дыма.
Штандартенфюрер СС Ламмердинг по открытому каналу послал в Берлин сообщение, в котором говорилось, что «Неуловимые» уничтожены окончательно, квадрат А-7 свободен от партизан…
Это сообщение в тот же день лопало и к нам.
— Вот вам доказательство честности Грома! Или у кого-то есть еще сомнения? — сказал один из наших товарищей.
— Сомнений больше нет, — раздались голоса.
В самом деле, вроде бы все подозрения рассеялись. Но, зная хитрость и коварство фашистов, я предпочел все же быть предельно осторожным… И в то же время перспектива воспользоваться услугами Марчковского была слишком заманчивой… В конце концов можно попытаться, приняв все меры предосторожности! Кроме того, я запросил о нем Центр. Данные, которые имелись, не давали повода заподозрить Марчковского в неискренности. Во всяком случае, было известно, что он имел связь с варшавским подпольем, кое в чем помогал подпольщикам, никаких подозрений доселе не вызывал.
Я приказал готовить встречу с Громом.
На эту встречу, которую назначили в одной из контролируемых нами деревень, Гром явился все в той же шинели, под которой был мундир польского полковника.
— Не решились сменить мундир? — поинтересовался я.
— Вы мне можете предложить что-нибудь получше?
— Было бы желание…
— Если бы я надел мундир советского офицера или офицера польской армии, которая сформирована в вашей стране, я был бы горд и счастлив. Но разве можно отказываться от моего старого мундира, когда фашисты мне верят! Я знаю, что принесу больше пользы в этом качестве. Жду от вас настоящего задания. Мы ведь так договорились. Правда?..