Пароль: «Тишина над Балтикой»
Шрифт:
– Зря ты так шумишь, дядя! Пожалеть придется…
Резко повернулся кругом и пошел прочь с миноносца.
Вслед ему раздался гогот и свист.
С причала Тихонов прошел к комиссару. Тот сидел за столом и сосредоточенно что-то писал.
– Что будем делать с саботажниками, товарищ Флеровский? – жестко спросил Владимир Константинович.
Комиссар, не отрывая лица от документа, скороговоркой ответил:
– Саботажников будем выжигать каленым железом!
– Вот и начальник Особого отдела товарищ Калниньш говорил мнетожеса-мо-е, – по складам мрачно произнес Тихонов и взялся за трубку телефона: – У аппарата уполномоченный Наркомата по морским делам, соедините меня с начальником
– Что у нас стряслось? – быстро подхватился Флеровский.
Через полчаса на причале у борта «Поражающего» остановилась автомашина. Подъехавшие чекисты без лишних слов арестовали бригаду бездельников и затолкали всех в кузов. Среди перепуганных ремонтников только верзила сопротивлялся и орал на весь порт:
– Кого хватаете, революцьённого моряка-балтийца?! Офицерика послушали, дракона? Я таких чистюль, как он, в прошлом годе под лед живьем пускал охлаждаться! А вы руки мне вязать хотите? Не дам, контры!
Арест «бузотеров» положительно повлиял на дальнейший ход ремонта. Вскоре на трех «соколах» работы завершились, лишь на «Поражающем» паровую машину не успели ввести в строй. Из Москвы раздалась команда «тащить его за ноздрю» на буксире и следовать вместе с остальными. В последних числах июля с миноносцев сняли вооружение, погрузили на железнодорожные платформы и под охраной артиллеристов и минеров из экипажей отправили эшелоном в Нижний Новгород.
Вечером 1 августа отремонтированные миноносцы отошли от причальной стенки и отдали якоря на рейде Кронштадтского порта. Моряки, рабочие и жители Кронштадта торжественно провожали свои боевые корабли, уходившие воевать на Волгу. Начальник Морских сил Балтийского моря Зарубаев, комиссар Флеровский и уполномоченный Наркомата Тихонов на адмиральском паровом катере обходили строй миноносцев, вдоль бортов которых выстроились экипажи. Командиры кораблей докладывали о готовности к походу. Комиссар в рупор крикнул: «Революционной победы вам, товарищи! Ура!», и сотня матросов многоголосо подхватила русский боевой клич. На этом первый парад кораблей нового Балтфлота завершился. Тихонов с катера перешел на флагманский миноносец перехода «Прыткий» и отдал команду поднять якоря.
Ночью, когда в Петрограде развели мосты, «Прыткий», «Прочный», «Ретивый» и «Поражающий» вошли из Финского залива в Неву. Замыкающий миноносец, подцепленный тросом, шел за мощным кронштадтским буксирным пароходом.
Тихонов стоял на мостике и смотрел на огромный ночной город. Полноводная река несла черную маслянистую воду, заключенную в гранитный камень набережных. Выстроившиеся каскадом мосты с поднятыми пролетами, казались похожими на железные руки, разведенные в стороны, чтобы приветствовать корабли. На набережных были видны силуэты домов, в окнах которых то здесь, то там вспыхивали огоньки домашних лампочек. Вид спящего города завораживал. «Прыткий» вошел в судоходный пролет Литейного моста. По мосту они гуляли с Наташей… Вспомнилось, что за время командировки в Кронштадт ему иногда удавалось заезжать домой повидаться с женой и матерью. Память о тех теплых встречах теперь грела душу.
Справа осталась Охтинская пристань, вот уже мост Петра Великого, слева приближались купола Лавры, дальше вздыбился разведенный железнодорожный мост, а по берегам застыли корпуса и трубы заводов. Городские кварталы кончались. В сумрачном свете нарождавшегося утра на обоих берегах появились силуэты кирпичных красавиц – заводских водонапорных башен, построенных в виде крепостных бастионов. А дальше потянулись пригородные села и полоски лесов. Порой мелькали великолепные дворцы с гранитными лестницами, спускавшимися к воде.
За Шлиссельбургом, когда утро вошло в права, корабли оказались в Ладожском озере. В утреннем тумане небо словно слилось с водой. Среди туманной мороси впереди вдруг возник старинный полосатый маяк на каменном островке. Поверхность воды в утренние часы была похожа на зеркало: на Ладоге установилась редкостная для этих мест штилевая погода. Темные корпуса миноносцев будто скользили по водной глади.
После озерных просторов, которые масштабами не уступали морским, они втянулись в бурную Свирь. И сразу начался порожистый плес, где паровым машинам пришлось работать полным ходом против сильного течения. По берегам виднелись рыбачьи посады с лодками, вытащенными на берег, и группами женщин, колотивших на плотах вальками белье.
Миновав город Вознесенье, корабли пошли в обход Онежского озера по обводному каналу в город Вытегру и дальше – по Мариинской водной системе. Перед шлюзом № 1, расположенным прямо в городе, «Прыткий» пришвартовался к барже, стоявшей у берега, а к борту флагмана причалили остальные участники перехода. Командиры и механики, никогда не ходившие по речным путям и тем более прежде не шлюзовавшиеся, пошли знакомиться с первым в их морской службе речным шлюзом, чтобы определиться, каким образом входить в него и как закрепляться у стенки.
Мимоходом полюбовались тихой стариной Вытегры. Кругом стояли бревенчатые дома, улочки и переулки покрыты густой зеленью травы. В садах шелестели листвой вековые березы. Над темными от времени домишками, словно исполины, возвышались главки белокаменных церквей с колокольнями. И повсюду в городе синела вода, она равномерно шумела, сливаясь водопадом с покрытых тиной деревянных плотин.
Кратковременная стоянка окончилась, и миноносцы потянулись к шлюзу. Первым за деревянными воротами исчез «Поражающий» со своим буксиром. Капитан буксира когда-то водил баржи с Волги в Петроград, имел опыт шлюзования, ему первому и доверили пройти шлюз. С остальных кораблей пристально всматривались, как примерно через час высоко над воротами показались мачты и трубы «сокола» и его спутника. Когда шлюз был вновь готов, в распахнутые ворота пошли «Ретивый» и «Прочный». «Прыткому» пришлось шлюзоваться в последнюю очередь.
Тихонову, спустившемуся в каюту после выхода из бревенчатой камеры шлюза, любопытно было наблюдать в иллюминатор, как миноносец самым тихим ходом двигался по узкому каналу, а внизу под кораблем вилась грунтовая дорога, по которой ехали телеги с сеном и топал пеший люд, с удивлением взиравший на невиданные в такой глухомани военные корабли. Канал здесь был заключен в лоток и поднят над окружающей местностью. Кудлатые псы, прибежавшие из какой-то деревни, сердито лаяли на плывущий над ними миноносец. После канала началась крутая «лестница шлюзов», по которой корабли как бы шаг за шагом поднимались к верхнему шлюзу, а потом, как по приступкам, спускались вниз. Понадобилось больше суток, чтобы все миноносцы, один за другим, прошли по «лестнице».
Вдоль берега Белого озера двигались ночью, над озером зашумел ветер, и началась легкая качка. Опытные морские волки пересмеивались между собой над странностями природы: на речке – и вдруг закачало! Старинный Белозерск миновали ходом и оказались в реке Шексне, по давно обжитым берегам которой привольно раскинулись богатые села с каменными церквями на высоких берегах. На лугах паслись стада вологодских молочных коров. Казалось, что в воздухе висит запах парного молока.
Перед выходом в Волгу в Рыбинске встали для пополнения запасов угля, воды и продовольствия. В пути от Кронштадта миноносцы находились десять дней. Тихонов связался с Морским генеральным штабом и доложил, что караван идет с опережением графика.