Пароль XX века(Рассказы)
Шрифт:
И уж если зашла речь о литературе, не могу не вспомнить еще одну историю, которую рассказал мне известный советский писатель Юрий Сергеевич Рытхэу. Юрий Рытхэу по национальности чукча, до революции его народ не имел даже собственной письменности, а теперь романы Юрия Рытхэу хорошо известны, отмечены литературными премиями не только в нашей стране, но и за рубежом.
И вот однажды, когда Юрий Рытхэу находился за границей, на Аляске, его пригласили прочесть лекцию о правах человека на съезде учителей Аляски. Лекция эта не была предусмотрена программой, и потому Юрий Рытхэу решил от нее отказаться.
«Почему вы приглашаете меня? — со свойственным ему юмором, сказал
Делать нечего, пришлось соглашаться, тем более что, как выяснилось, и билет на самолет в город, где проходил съезд, был заказан, и о предстоящей лекции уже объявлено.
Однако к выступлению следовало подготовиться. О чем говорить перед учителями, чтобы все сказанное было убедительно и интересно? Произносить какие-то общие слова и прописные истины Юрию Рытхэу не хотелось. Но как же тогда построить свою лекцию?
В назначенный день Юрий Рытхэу появился перед учителями. И прочел лекцию. Он прочел лекцию о праве человека на родной язык. В его устах, устах одного из основателей чукотской литературы, эта лекция прозвучала особенно весомо и ярко. Зал слушал его с напряженным вниманием. Ведь здесь, на Аляске, еще помнили времена, когда эскимосским детям в школе запрещали говорить на родном языке. Как и детей американских индейцев, их наказывали за каждое произнесенное вслух родное слово. И если теперь в эскимосских школах обучение ведется и на родном языке, право на это было завоевано не без упорной борьбы. И пример Советской Чукотки сыграл здесь не последнюю роль.
Наша страна стала провозвестницей подлинной дружбы между народами. И мы хотим, чтобы народы всего мира жили в дружбе. Мы верим, что наступит день, когда вражда, ненависть, войны навсегда исчезнут с нашей планеты, когда человеческое братство восторжествует на всей земле.
Звук сирены над мирным городом
ак случилось, что один из самых первых моих рассказов я написал под впечатлением известий, приходивших в то время с Корейского полуострова. Тогда, тридцать с лишним лет назад, там полыхала война. Войну эту развязал тогдашний диктатор Южной Кореи Ли Сын Ман и его заокеанские покровители. Народ Северной Кореи храбро сражался против агрессоров. Война шла очень тяжелая, беспощадная. Многие города и села Кореи лежали в развалинах, тысячи людей гибли под бомбами и снарядами.
В те годы я был еще совсем молодым человеком, студентом-второкурсником. Трагические события, сотрясавшие Корейский полуостров, не могли не волновать меня и моих товарищей. Мы жадно вчитывались в сообщения об упорных боях, которые вела Корейская народная армия, с тревогой и волнением вслушивались в голоса дикторов, читавших по радио последние известия. Вот тогда-то (если не ошибаюсь, всего за один вечер) я и написал рассказ. Хорошо помню, как это было, помню тот первый толчок, тот непосредственный повод, который побудил меня взяться за перо.
Я
При неровном свете уличного фонаря на уже успевшем намокнуть газетном листе я увидел фотографию. На ней были изображены тела корейцев, которых настигла смерть. Женщины, дети, старики… Изуродованные лица, сведенные последней судорогой руки… Конечно, я и раньше встречал в газетах подобные фотоснимки, но отчего-то именно эта фотография, которую я увидел на мокрой газетной бумаге, под дождем, при колеблющемся, словно бы тревожном, свете фонаря, меня потрясла особенно.
Тогда, разумеется, я еще не знал, что мне, да и не только мне, а и всем людям Земли, еще предстоит в последующие годы с ужасом и содроганием вглядываться в десятки подобных фотографий, только сняты они будут уже не на полях Кореи, а в деревнях Вьетнама, в городах Гренады, Ливии, Ливана… Сделанные в разных местах, в разное время, они будут свидетельствовать о том, что повадки американского империализма и его приспешников не меняются с годами, они остаются все теми же — бесчеловечными и жестокими.
А в тот дождливый, ветреный вечер я еще долго стоял, потрясенный, возле газеты и потом, вернувшись домой, попытался тут же на бумаге рассказать о своих переживаниях, о той боли, которой отдалась эта газетная фотография в моем сердце. Впрочем, настоящего рассказа у меня не получилось, скорее это был лишь черновик, набросок… Но тот вечер и испытанные мной чувства сострадания, гнева, горечи остались в моей памяти навсегда, на всю жизнь.
В те дни я не догадывался, не мог предположить, что пройдут многие годы и мне самому доведется побывать в Корейской Народно-Демократической Республике, доведется своими глазами увидеть и те места, где некогда шли бои, и новые высотные дома Пхеньяна, поднявшиеся там, где громоздились руины, и военно-демаркационную линию, которая рассекла страну на две части…
Когда меня спрашивают, что мне больше всего понравилось в Пхеньяне, что произвело самое яркое впечатление, я без колебаний отвечаю: «Народный Дворец учебы».
Об этом Дворце я услышал уже в самый первый день нашего пребывания в Пхеньяне. Мы катили на легковой машине из аэропорта к гостинице, путь наш пролегал по широкой и чистой центральной улице. И вот тогда-то наш гид-переводчик, студент университета, совсем еще молоденький симпатичный парнишка, в характере которого приветливость и дружелюбие соединялись с застенчивостью, торопливо проговорил, кивнув куда-то вправо: «А вот это — Народный Храм учебы. Сюда я хожу заниматься по воскресеньям».
Из окна машины я успел разглядеть изящное и одновременно величественное здание, обликом своим напоминавшее древнюю пагоду. Крытое голубой черепицей, огромное, оно тем не менее казалось удивительно легким, словно бы парящим невесомо в прозрачном воздухе.
«По-русски лучше будет сказать: Народный Дворец учебы, — поправился гид, для верности заглянув в путеводитель. По-видимому, он еще не очень уверенно владел русской разговорной речью и поначалу словно бы примеривался к каждому слову, прикидывал, каким лучше воспользоваться. Он явно волновался, опасаясь: вдруг мы его не поймем или поймем неверно. — Да, да, — повторил он, — так будет правильно: Народный Дворец учебы».