Паровой каток
Шрифт:
Крамер и Зонди кинулись к дверям, рассчитывая атаковать сзади. И тут это случилось. Ленни умер. Тело его обмякло, разум угас, смертельная судорога пролетела по телу и пистолет выстрелил. Выстрел был негромким, но вроде бы все только его и ждали. По крайней мере, двери в столовую тут же распахнулись. Элси Робертс, влетевший первым, увидел фигуру, скорчившуюся в раковине.
Свалка началась страшная.
Но Джексон не стал ждать, чем она кончится.
* * *
У Крамера ужасно болел левый локоть, ещё сильнее, чем ребра. Он содрогнулся.
– Так вы полагаете, дело плохо?
– ворчал Стридом, извлекая ещё один осколок стекла.
Крамер не отвечал - врачи и так надоели ему, сравнивая его раны с тем, как страдали другие, и конечно же - не в его пользу.
– Господи, видели бы вы Элси Робертса, - продолжал Стридом.
– Его правый глаз похож на раздавленный плод гуавы.
– Болван...
– Ну, лейтенант, нельзя же так! Он хотел вам помочь. Думал...
– Теперь нам никогда не взять Джексона.
– Похоже, полковник иного мнения.
– Я так и вижу, как он и Ван Ниекерк носятся по управлению, организуя свои дурацкие заставы на дорогах и похлопывая друг друга по плечу. У них нет никаких шансов.
– Почему же?
– Не знают, как он выглядит.
– А как насчет машины?
– Муса швырнул кирпич ему в заднее стекло - но все равно он его сменит.
– Кто бросил?
– Один индус.
– Жаль, что не в лобовое. Но эти кули - они не для вас, они все трусы.
– Гм...
– Но все равно не беспокойтесь. Заполучили брата, и кое-кого еще, как я слышал.
– Да?
– Нет, я не пытаюсь что-то выведать. Полковник говорит, что вы уж слишком засекретили дело, но он весьма доволен.
– Тяжелое дело. Толковых документов нет, прижать всю эту банду нечем, наймут приличных адвокатов, а те помогут им вдруг потерять память.
– Послушайте, но что ещё вы могли сделать?
– Добраться до говнюков, стоящих за всем этим.
– Так там не только Джексон?
Дежурная сестра, войдя, покашляла в ля-миноре.
– Простите, доктор, - начала она, - но там какой-то тип хочет говорить с этим пациентом.
– Зонди?
– спросил Крамер.
– Говорит, он из полиции.
– Ладно, пошлите его сюда, сестра. Я уже почти закончил.
– Спасибо, доктор.
Зонди, деликатно потупив глаза, подал Крамеру листочек бумаги. На нем его рукой было нацарапано: "Полковник сказал Ван Ниекерку, что Ферпоссон может вот-вот умереть. 21.00."
Это было именно то, чего ждал Крамер - и его единственная возможность, не возбуждая подозрений, добыть информацию. Теперь, когда Ленни был мертв, а Джексон бежал, он знал всего лишь о пяти мужчинах, отреагировавших на его реплику о "паровом катке". И четверо из них уже категорически отрицали, что знают что-то о его значении, к тому же им ничто не угрожало. Пятый - другое дело.
Крамер благодарно подмигнул своему преданному подчиненному и отпустил его. То, что он испытал в следующие пять минут, было большей мукой, чем страдания от безжалостных пальцев доктора Стридома. Казалось, прошло не меньше часа, прежде чем он доковылял до соседней палаты и пристал к сидевшей у постели Фер-поссона медсестре, чтобы та оставила их одних. В доказательство представил себя его единственным сыном.
Наконец, не выдержав, та ушла. В палате была всего одна кровать.
– Я умираю, - произнес Ферпоссон и закашлялся.
Крамер мог слышать его слова, только склонившись вплотную. На самом деле выглядел Ферпоссон не так уж плохо, но, пожалуй, было и к лучшему, что он так думал - так будет легче.
– Вы меня помните?
– спросил Крамер.
– А-а?
– Не припоминаете?
– Вы консультант?
– Попробуйте ещё раз.
– Брат... Джек?
– Подсказать?
Ферпоссон кивнул с готовностью ребенка, ждущего сказку.
– Я от "парового катка", помните?
На бледном восковом лице появилась странная улыбка.
Передайте ей привет, моей маленькой...
У Крамера вытянулось лицо.
– Кому?..
– Ей. Моей маленькой-даваленькой.
Но я сказал "паровой каток".
Фергюссон так и засиял.
– Она умерла.
– Кто?
– Что-то вы такой непонятливый, - усмехнулся Ферпоссон, вдруг совсем пришедший в себя.
– Мы все её так звали "каточком", придумал это Дерек. Ну и посмеялись же мы! Да, она любила покататься-поваляться, одно удовольствие. Господи!
– Господи!
– повторил за ним Крамер.
– Никто не знал, кто это - "Каток", понимаете?
Могли спокойно обсуждать её в клубе и никто ни о чем не догадывался.
– Но почему "паровой"?
– Очень здорово. Это я сказал "паровой каток".
– Уф-уф-уф - как паровая машина! Да, она умела поддать пару!
– Уф-уф-уф, - и все это в ритме музыки. Так что "паровой" мы добавляли только для смеха. Вроде шифра.
И Фергюссон, немного задыхаясь, вдруг замурлыкал "зеленые манжеты", и совершенно отчетливо - в ритме паровоза, как сразу заметил Крамер.
– Какие же вы свиньи!
– сказал он.
– Но всем это так нравилось!
– Верно.
– Крамер тут же ушел.
– Господи!
– повторял он уже на ходу. Медсестра, возвращавшаяся с чашкой чая, окинула его недоуменным взглядом.
Ему просто делалось плохо при мысли, о том, что ломая голову над тайной названия, он даже представить не мог, что речь может идти о чьем-то прозвище. Неудивительно, что ему никто и не собирался объяснять - речь шла о той же девушке и все были уверены, что он давно обо всем догадался. Никто и не придал этому значения.