Партиец
Шрифт:
Законы для «седьмого часа» я продолжал «допиливать». Все же они еще не были закончены, да и Иосиф Виссарионович об этом упоминал на Пленуме. Не удивлюсь, если он об этом помнит и в один «прекрасный момент» потребует уже чистовой вариант.
Почти так и вышло. Первого декабря за мной на квартиру приехал уже знакомый мне Савинков и сказал, что меня ожидает товарищ Сталин с документами. Какими именно он не уточнял, но у меня и особого выбора не было, что может ждать Генеральный секретарь от меня.
Собрав
Глава 4
Декабрь 1928 года
Уже знакомый секретарь. Все та же обстановка. И даже ждать долго не пришлось. Иосиф Виссарионович принял меня сразу, как ему доложили о моем прибытии.
— Здравствуйте, товарищ Огнев, — поприветствовал меня Сталин из-за стола. — Чем порадуете?
— Особо пока радовать не чем, — покачал я головой и подошел к столу, начав выкладывать листки с моей работой. — Я пока все еще работаю над «базой» — основными законами, на которые будут опираться кодексы нашей страны.
— Что ж вы так, — поворчал показательно товарищ Сталин, бегло начав читать доработанные мной документы.
— Слишком большой объем, — признался я. — Тут не то, что на месяц, год работать нужно.
— Так долго? — уточнил Иосиф Виссарионович.
— Так я один. К тому же никакого опыта не имею, — пояснил я товарищу Сталину. — Вот если бы мне хоть кто-то помогал, срок можно было и сократить.
— Кто вам нужен?
Похоже Сталину мои законы и правда нужны. Вон, даже документы мои отложил и пододвинул к себе тетрадь, что ему блокнот заменяла.
— Как минимум двое: хороший теоретик, который знает современные законы, и практик, лучше из «бывших» — который смог бы указать, почему разработанные законы не будут работать, и что сделать, чтобы это исправить.
Я действительно давно чувствовал, что мне очень не хватает не только знаний, но и понимания — как законы могут быть реализованы на деле. Но теперь я уже не подросток, который отступает при первых трудностях. Раньше бы может и бросил все. Но сейчас намерен идти до конца. Однако и признавать свои недостатки я умею.
— Что касается того, насколько бы ускорилась работа… Тут надо понимать, что я все еще учусь и заниматься законами весь день просто физически не могу.
— Вам нужна бумага, чтобы официально не посещать занятия? — деловито уточнил товарищ Сталин, сделав пометки о помощниках.
— Нет! Как я без образования вообще что-то сделаю? — тут же открестился я от такого «подарка». — Просто объясняю, почему так долго.
— А если вы получите запрашиваемых помощников, сколько тогда вам понадобиться времени?
— Полгода минимум, — вздохнул я.
Уже прикидывал, вот и дал ответ сразу.
— У вас есть месяц, — жестко ответил Иосиф Виссарионович.
Мое лицо вытянулось от удивления, после чего я твердо заявил:
— Невозможно. Законы не будут проработаны, и на местах тогда их смогут вертеть, как захотят.
Сталин вперил в меня тяжелый взгляд. Будто дырку собрался во мне прожечь. Стало неуютно. По спине пробежали мурашки, и захотелось как можно быстрее покинуть кабинет. Еле удержался, чтобы остаться на месте.
— Вы уверены, товарищ Огнев?
— Абсолютно, — хоть мой голос и дрогнул, но я был непреклонен.
— И ничего нельзя сделать, чтобы сократить срок? Подумайте очень хорошо, прежде чем дать ответ.
Стало понятно, что Сталину законы нужны уже к началу следующего года. И никак иначе. Вот и что ему сказать?
Торопиться с ответом я не стал. Сначала снова прикинул в уме все возможные варианты. По всему выходило, что с окончательной редакцией законов к концу года не успеть, хоть ты наизнанку вывернись. Товарищ Сталин ждал моего ответа, не торопя, но продолжая буравить своим тяжелым взглядом.
— С окончательным вариантом никак не успеть, — выдохнул я, словно ныряя в холодный прорубь. Взгляд Иосифа Виссарионовича помрачнел. И пока он не сказал чего-то, что может негативно сказаться на моем будущем, я добавил. — Но можно успеть разработать «базис». Основу. Приказы от лица Совнаркома, на которые потом будут опираться дополнения в кодексах нашей страны. И дополнения к этим приказам можно позже ввести. Так даже лучше будет. Люди сначала выучат основные приказы. Привыкнут к ним. Начнут их вводить по мере сил. А после в течение года будут выходить дополнения и новые статьи в кодексах — трудовом в основном, но еще и в уголовный добавки будут, и в налоговое законодательство. И параллельно неплохо бы статьи или даже брошюры выпустить, где «простым» языком объяснить все нововведения.
Вот сейчас взгляд товарища Сталина стал мягче.
— Хорошо, товарищ Огнев, что вы понимаете насколько назрел вопрос. Помощь мы вам окажем. Основу для издания приказов разработайте совместно к концу года.
— Сделаем, — выдохнул я облегченно.
Пронесло!
— И еще, — «или нет?» пронеслась мысль, когда Иосиф Виссарионович продолжил. — Вы вот высказывались по поводу моей речи на Пленуме…
Сталин замолчал, выразительно посмотрев на меня. Это он про то, что я ему лично сказал? Видимо да.
— Было такое, — осторожно кивнул я.
— Коллективизация — необходимый процесс. Вы и сами это признавали. Займитесь проработкой «законодательной основы» и для нее.
— Быстро это не сделать, а планы по коллективизации уже в эту пятилетку заложены, — заметил я.
— Торопить товарищей с ней мы не будем. Но и вы не подведите. Закон и декреты должны идти рука об руку. Тут я с вами согласен.
Я промолчал. Сам виноват. Язык мой — враг мой. Одно радует — если и правда будут созданы законы, и они будут выполняться, то беспредела власти на местах будет поменьше. Очень на это надеюсь.