Партия на жизнь

В океане между Мексикой и Японией располагалось несколько мелких островов. На самом крупном находился большой исследовательский комплекс. Вокруг – система воздушной и морской обороны, не позволяющая подобраться близко. Как и сами бушующие воды, которые попросту разбивали корабли о скалы.

На посадочную полосу аэродрома на краю острова приземлился пассажирский самолёт: доставил к комплексу новый рабочий персонал.

Первым по трапу сошёл мужчина в деловом сером костюме. За ним – группа людей. Прибывшии быстро направились в комплекс, прячась от ливня под зонтами, и уже там только разошлись по своим делам.

Первый джентльмен подошёл к двери в конце длинного коридора. К нему навстречу расторопно направились двое в белых халатах и хирургических масках.

– Профессор Макномофар, мы подошли к завершающему этапу. Скоро мы получим первого клона, – обратился к нему один из них.

– Где-то я это уже слышал, – Макномофар задумчиво почесал подбородок. – Ах, да: я это слышал два месяца назад от своего коллеги Джимми перед тем, как наш предыдущий образец превратился в химическую жижу, – он пренебрежительно махнул рукой. – Идём, мне нужен отчёт.

– Да, конечно, – кивнул учёный и пошёл за ним. – Но в этот раз мы всё предусмотрели. Уверяю вас, мы дошли до той самой ключевой цепочки, что разрывалась в его структуре ДНК и…

– Хватит болтать. Я устал от перелёта. Ещё и этот дождь… Голова от него болит. Сам всё увижу, когда начнём процедуру пробуждения, – недовольно ответил Макномофар.

Он толкнул двухстворчатые двери, и оба вошли в большое помещение, заполненное новейшим оборудованием. В центре, на уровень ниже, стояла стеклянная капсула, в ней – погружённый в оранжевую жидкость атрофированный человек. По всему его телу были воткнуты трубки и датчики жизнедеятельности. Голову поддерживал фиксатор, который не позволял ей наклоняться в стороны.

Макномофар направился к сотрудникам, неотрывно мониторившим состояние клона в капсуле.

– Хасан, оборудование готово? – Макномофар положил руку на плечо сидевшему за компьютером мужчине.

– В полной готовности, Мак, – Хасан кивнул.

– Тогда приступай к выводу из анабиоза, – распорядился профессор и опёрся руками о стол, взволнованно глядя на капсулу. – Надеюсь, в этот раз всё получится.

Хасан пересел за другой стол и принялся что-то быстро печатать.

Капсула начала постепенно наклоняться в горизонтальное положение и, выровнявшись до ста восьмидесяти градусов, стала подниматься вверх. Из-под сегментов пола выдвинулся белый оцинкованный стол; по бокам от него вышли массивные металлические клешни, захватили капсулу и уложили на его поверхность.

Жидкость из капсулы вышла через небольшие стоки. После по вживлённым прямо в тело клона трубкам побежала красная жидкость, напоминающая кровь.

Затем капсула открылась. Образец плавно переместился на стол. К нему подошли люди и принялись вводить провода и другие шунты в заметные и выступающие участки вен.

– Стабилизировать давление, – Макномофар продолжал следить за показателями датчиков.

Хасан ввёл команду на компьютере; железные пластины на груди человека завибрировали, вдавливая грудную клетку и производя непрямой массаж сердца с попеременными разрядами тока. На кардиомониторе рядом с экраном Хасана появилась неравномерная полоса пульса.

– Клон ещё не дышит, но давление почти стабилизировано. Пока всё в пределах нормы, начинаю процедуру пробуждения. Вводим адреналин и… – Хасан замешкался, отыскивая взглядом кнопку.

– Да жми уже! – не выдержал Макномофар.

– Не так часто я жму на эту кнопку, – усмехнулся Хасан, – всё не запомню, где она находится, – наконец снял защитное стекло с синей кнопки. – Разряд! – и резко нажал.

Все напряжённо замерли в ожидании. Кроме профессора Макномофара: он, казалось, уже поверил в очередной полный провал – даже глаза закрыл.

Мышцы клона несколько раз сократились от электроимпульсов, затем содрогнулись веки – глаза открылись, но тут же сощурились от света.

– Мак… – окликнул профессора Хасан и тот, открыв глаза, повернулся к клону.

– Твою мать… – прошептал Макномофар; его удивлённо раскрытый рот заметен даже под хирургической маской.

– Надо же, профессор, он жив и, кажется, без изъянов.

– Не каркай! – повернулся к ним другой учёный.

– Неужели мы наконец-то сделали первого клона, у которого не начнётся сепсис, гидроцефалия или отслоение сетчатки глаза, спустя десять минут после появления на свет? – саркастично воскликнул учёный, подняв руки вверх.

– Это превосходно! Прорыв в науке, однозначно! И Нобелевская премия в придачу! – самозабвенно засмеялся его напарник.

– Погодите… А то размечтались уже. Прошло не так много времени, чтобы радоваться его жизни, – осадил их Макномофар, поглядывая исподлобья, и поправил костюм. – Хочу посмотреть поближе. Это же словно ребёнок, который едва родился и не понимает происходящего.

Макномофар спустился и сразу же наступил в оранжевую жидкость, которая вытекла из капсулы. Он молча развернулся и недовольно посмотрел на Хасана.

– Да, я… хотел предупредить, чтобы ты подождал немного, – пожал тот плечами, еле сдерживая усмешку.

Профессор поочерёдно тряхнул ногам, но, поняв бессмысленность затеи, прошёл к клону прямо по лужам и остановился около головы.

– Не волнуйся. Твои мышцы ещё не развиты – ты только родился, но через пару месяцев будешь совсем как обычный человек, – спокойно заговорил Макномофар, хоть и знал: клон ещё не воспринимает его речь. – Ты ведь меня не понимаешь, правда?

– Что скажете, профессор Макномофар? – спросил учёный с верхнего яруса.

– Доложите, что эксперимент удался. Наш продукт генной инженерии жив и почти в полном здравии. Осталось лишь ввести ему протеиновую смесь, физраствор и прочие витамины для развития костей, нервной системы и мышц. Также по плану электрошоковая терапия, химический анализ, ну и ещё пара страшных тестов. Хм… – Макномофар задумался, глядя на него.

– Сию минуту, – быстро сказал учёный и сразу же выбежал из помещения. К Макномофару подошла девушка, лицо которой так же скрывала маска, и взяла его за руку.