Партийная разведка
Шрифт:
Но обе книжки серые, тошнотворно пресные и жалите в своей скукоте. Ну, не умеешь сам писать — попроси литраба. Кто ближе? Выверни «журналюге» свою душу! Пойди на принародное покаяние, раз такая возможность предоставилась. Облегчи душу — не юли, а кайся, кайся, кайся. Но в обеих книжках Бобков вертится, как уж на сковородке. На краю могилы стоит, а духу покаяться не хватает.
А ведь исторические примеры есть: А.В. Герасимов руководитель Петербургского охранного отделения, как на духу, в своей книжке «На лезвии с террористами» всё рассказал. Да и директор Департамента полиции А.А. Лопухин не молчал, многое рассказал. Очисти совесть, Филипп Денисович, хоть ради сына Серёжи! Хотя боюсь, что очищать её тебе не в чем — увы, ты не был достаточно образован и эрудирован, чтобы сидеть на остром идеологическом участке. Тебе любые «бовины» и «арбатовы», «аксёновы-гинзбурги» и «рыбаковы-ароновы» могли играючи мозги запудрить. Андропов-Файнштейн
Но вернусь в Ясенево 1989 года — что я тогда говорил?
Я могу сейчас воспроизвести ход своих мыслей по памяти довольно точно, потому что то, что наговорил в Ясеневе, я потом — в том же 1989-м и позже — многомного раз, в разных вариациях и с разной степенью откровенности в зависимости от состава публики, повторял перед многотысячными аудиториями патриотов в Москве, Ленинграде, Алма-Ате, Ташкенте, Омске, Красноярске, Смоленске и других городах. Как правило, в огромных залах, вроде Колонного Зала Дома Союзов и Дворцов спорта. Я приезжал на встречи с читателями после успеха своего памфлета «О фарисействе и саддукействе», а тут ещё подоспел и мой недвусмысленный исторический роман «Плач по неразумным хазарам» (Столица, 1990, два тиража за год), по которому многие русские могли сравнить себя с «неразумными хазарами». Я тогда много выступал с писательскими бригадами, в составе которых рядом со мной — это для меня была великая честь — были такие выдающиеся русские писатели—патриоты, как Виктор Астафьев, Василий Белов, Валентин Распутин, Михаил Алексеев, Станислав Куняев, Валентин Сорокин и другие русские духовные звёзды. И часто, как профессионала «контрпропаганды», по требованию публики меня выпускали самым первым — для, так сказать, общетеоретической идеологической затравки глубокого общего разговора. Нередко, встреченный неистовыми аплодисментами русской публики, вместе с нами выступал и наш главный теоретик академик Игорь Ростиславович Шафаревич. Мы все на разные голоса, но били в одну точку — об одном и том же страхе тогда говорили — о негативных результатах обострившегося русско-еврейского противостояния. О том, что это для страны всё кончится падением советской власти и крушением Великой Державы. И ведь не ошиблись!
Вот смысл тогдашних моих принципиальных выступлений. Я начинал обычно с дразнящего признания прямо в лоб:
— В большой политике так же действует математическая теория катастроф, как в любой другой природной системе. Организованная сложность социальных систем только внешне кажется непознаваемой. Из множества разнонаправленных, внешне хаотических человеческих «умонастроений» формируются «векторные стрелы», по которым и определяется как движение общества, так и его структурная устойчивость. Больше того, в этнических системах, как и в биологических, действует закон теории катастроф: «Есть критическая плотность популяции, ниже
которой особи развиваются, как кузнечики, а выше — как саранча; вот почему, если саранча появляется, она появляется тучей». У нас сейчас появилась тучей саранча, и наше Отечество на грани катастрофы. Математически легко вычислить и векторную силу в среде разрушителей. У неё еврейское лицо. Я категорически не отождествляю это общеё лицо с отдельными евреями. Мало ли кто с кем повязан. У того же «хромого беса» Яковлева физиономия вполне ярославская. Но — по преобладанию, по самым громким воплям лиц, составивших, нынешнюю саранчу, — она сильно еврейской, «жидовствующей» окраски. Увы, но это так. И тут не «антисемитизм», а просто есть, о чем задуматься. Или что-то мы «им» опять, как перёд 1917 годом, в правах и льготах недодали? Или тут какой-то уже рок над Россией.
— Объяснюсь. Не надо нам, хотя бы в собственной патриотической среде, а в особенности, перед патриотами из компетентных органов — перед нашими самыми «своими», самыми посвящёнными, самыми доверенными людьми — лукавить?! Ну, случилось это. Ну, признаём теперь вслух то, что мы в закулисье уже четверть века как признаём тайно. У нас давно нет единства в КПСС. Партия большая, многомиллионная, а внутри неё уже четверть века довольно чёткое разделение на два лагеря. На «них» — бьющих себя в грудь, что они «демократы», и на их по наклейке «рыночную», а по составу преимущественно «иудейскую» партию. И на «нас» — упёртых государственников, державников», если даже хотите откровенно, то «имперцев». На нас они наклеивают ярлык — «черносотенцы». Но по существу мы всего лишь «почвенники», не шовинисты, ни в коем случае не антисемиты, но разумные «националисты». А по составу среди нас преимущественно русские. Поэтому нас в закулисье именуют «Русской партией». И мы не на жизнь, а на смерть боремся Сиротив того трупного духа, который у нас сейчас всё считают, что
Я в Ясеневе перед чекистами не голословно предупреждал, что, мол, если развал КПСС и Державы будет продолжаться, мы, почвенники, государственники, тоже не будем, понуря головы, как стадо при дурном пастухе, плестись к обрыву. Коли по вывеске «Либеральная», «псевдо-демократическая», а если называть вещи своими именами, грубо-попросту «иудейская партия внутри КПСС», не будет обуздана и не прекратит свою истеричную работу по развалу Великой Державы, мы, русские патриоты, припёртые к краю пропасти, вынуждены будем действовать уже не в тени КПСС, не как её верное патриотическое крыло. А мы открыто и не под скомпрометированными псевдо-«демократами» красными флагами, а под имперскими «черносотенными» черно-злато-белыми гордыми знамёнами возрождённого «Союза Русского Народа» начнём создавать своё отдельное русское общественное движение.
Мы скорбели о том, что предстоит прямая кровопролитная война. Но куда было нам деваться?!
И вот тут мы допустили роковую ошибку. Не знаю и сейчас, был ли этот рок предопределён нашей идеей или просто нам с лидером не повезло? Не повезло, что лидер оказался соглашателем? Или всё-таки сама идея была порочной? Грешен, я всё-таки больше грешу на несчастье с лидером. Потому что любые структуры можно наполнить своим содержанием. Структуры — как посуда. А вот что в посуду влить?
Во всяком случае, мы всё-таки попробовали оторвать от КПСС свой кусок. Мы вспомнили «ленинградское дело» и решили осуществить то, что русские подвижники при Сталине не сумели, и за что Сталин их расстрелял.
Мы начали бузить — требовать создания легальной КПРФ — Коммунистической партии Российской Федерации. Своей республиканской партии у нас, русских, никогда не было. У всех союзных республик свои компартии были, а у русских в РСФСР такой не было. Хитро было задумано иудеями, чтобы русским не было, где организоваться.
Ну, мы и начали требовать, чтобы Горбачёв разрешил создать КПРФ.
Вот весьма характерный текст знакового, подающего сигнал всем нашим силам выступления нашей русской ведущей фигуры, самого «собирателя» Валерия Николаевича Ганичева на оргконференции общества «Отечество» 24 марта 1989 года: «А происходит всё потому, что российские политические лидеры оторваны от народа, от нашего российского народа, потому что политическая организация отсутствует в России, у нас нет Российской Коммунистической партии, которая бы имела свою платформу. Такая партия — единственная политическая сила. Известно, что с самого начала существовала Российская социал-демократическая партия, но потом национальное российское начало исчезло даже из названия партии: РСДРП стала называться ВКП(б), затем КПСС. В результате были отодвинуты те силы, которые могли бы влиять на состояние нашего народа и нашего Отечества в общей системе СССР. Я думаю, что мы должны направить в адрес КПСС, в адрес собирающегося съезда народных депутатов это неизменное наше и необходимое сейчас, как единственное наше спасение, требование о создании Российской коммунистической партии».
Сказано — сделано. Мы не только «направили в адрес ЦК КПСС» наш ультиматум. Мы незамедлительно организовали самочинный съезд «Русской партии в составе КПСС» в Ленинграде, и на нём избрали своё руководство. Я тоже на нём куда-то попал. Первым мы избрали Ленинградца Тюлькина, а секретарём по идеологии «мларогвардейца» Вячеслава Горбачёва, однофамильца Миши и крепкого русского писателя-подвижника.
Миша смирился. Но подло уговорил нас на полумеру — на повторный, «законный» организационный съезд в Москве, где хитрыми интригами в руководители КПРФ, вместо сначала нами избранного крепкого, лобастого «матроса» Тюлькина, который головой готов был пробить стену, был нам, русским, подсунут в первые секретари аппаратчик ЦК, целиком «аппаратом» (то есть самой гнилью!) повязанный. Не способный на достойную свою игру. Горбачёву он, конечно, не мог стать конкурентом. Это Миша вычислил.
Но, по счастью, мы не только добились своей неудачной КПРФ (ах, лучше бы мы её не добивались!).
Мы всё-таки подняли «черносотенные» черно-златобелые флаги. Не прошло и месяца после моего выступления в Ясеневе с угрозой развернуться, как мы действительно «развернулись».
Подразделения в «Русских клубах» на базе ВООПИКа по всей стране, при областных театрах, в других «своих» организациях — прежде всего в «своих» творческих союзах, при «своих» журналах, в многочисленных национальных обществах «Память» и т.п., и т.д. были нами, то есть «Русской партией внутри КПСС», заранеё подготовлены. Практически наши люди только ждали сигнала к прямому действию. И уже в мае того же 1989 года мы в противовес «демократическим» (тогда ещё не государственным, а лишь частным, сугубо «ихним» флагам продажно-либерального «дерьмократического движения») массово подняли черно-злато-белые имперские «черносотенные» флаги «Союза Русского Народа».