Партизан Лейбу
Шрифт:
Тобиаса растрогал доклад комсорга соединения, а затем выступление командира соединения, бывшего педагога. И в докладе, и в выступлении было сказано много теплых слов в его, Тобиаса, адрес. Его выделили не только как примерного подрывника-партизана, а и как комсомольца-подпольщика еще в королевской Румынии, бывшего узника фашистских концлагерей, то есть как действительно воина-интернационалиста. Рассказали, как подтверждали его комсомольское членство в Румынии на собрании комсомольцев отряда.
На конференции обсуждали вопросы роли комсомола в партизанском движении, воспитании подрастающего поколения в тылу врага и многие другие вопросы местной жизни. Поразило Тобиаса
Для Тобиаса, хорошо знакомого по рассказам братьев и родственников, о службе в королевской армии с ее палочной дисциплиной, критика руководства была в диковинку. Он слушал правдивые речи молодых ребят, принимал их предложения и чувствовал свою непосредственную причастность ко всему происходящему. А с трибуны конференции лилась не только критика, но и прямые обвинения в нарушении вопросов этики и морали, норм поведения в период военного времени, в панибратстве и даже мародерстве. Мы еще вернемся к этой теме несколько позже.
После участия в той первой своей конференции Тобиас на многие вещи начал смотреть по-другому, хотя и оставался тем же стеснительным инородным парнем. Что было интересно? За свою бытность в партизанах, при выполнении различных заданий, он бывал в десятках сел и хуторов, заходил в дома, но никогда ничего не просил, ни еды, ничего другого. Просто люди, увидев его, понимали без слов и кормили, и помогали чем могли сами, без всяких слов.
Чистота помыслов, видимо, была написана на его лице, светилась в его глазах, а это и есть, было и всегда будет главным в общении людей. Ему несколько месяцев было даже стыдно ходить в партизанскую столовую. Он никак не мог поверить, что его можно даром кормить. Ему сперва приносили обед ребята из группы, а потом все-таки убедили, что он не ест даром чужой хлеб. Он так же, как и все партизаны, этот хлеб честно зарабатывает. Когда Тобиас полностью освоился в отряде и перестал стесняться того, чего в той обстановке не надо было стесняться, он просто стал своим, человеком…
Многие ребята в отряде были из местных, деревни их были неподалеку, поэтому они часто брали Тобиаса с собой в увольнение, если таковые разрешались, и таким образом он познакомился со многими людьми, которые не служили в отряде, но входили в партизанскую орбиту тем или иным образом.
Фронт приближался. Поступало все больше вооружения для партизан. В отряде появились даже «упавшие с неба» пушки-сорокапятки, автоматы, форма с погонами, поначалу для командиров. Появился официальный врач отряда, было обустроено что-то вроде клиники-госпиталя. Был он по образованию – фельдшер, но военный фельдшер в то время дорого стоил. До него партизан отряда лечил комиссар, как уже было сказано, бывший военврач. Но осенью 1943 года он трагически погиб от пуль провокаторов во время проведения собрания с жителями деревни Куритичи.
Тобиас уже немало времени пробыл на территории Белоруссии, но все никак не мог своим «румынским» менталитетом понять, откуда у белорусских людей столько доброты. Люди в окружающих партизан селах жили во много раз хуже самих партизан. Немецкие власти и их пособники, понимая свою бессильность в борьбе с поистине всенародным сопротивлением, вымещали злобу на мирных жителях. Они выжигали целые села, вместе с людьми. Тобиасу неоднократно приходилось видеть такие пепелища, где не только дома, а они все были деревянными, даже колодцы, тоже с деревянными стенами, выгорали до самой воды.
В упоминавшейся уже деревне
Вместо сел, где веками жили люди, территория Белоруссии начала покрываться многочисленными кладбищами (могилками). С приближением Красной Армии, террор против населения с каждым днем ужесточался.
Тринадцатого ноября 1943 года Тобиаса вызвали в штаб бригады. Командир бригады Сколобанов и комиссар Болотников (Глушко), бывший командир партизанского отряда, тот самый, который встречал Тобиаса, бежавшего из лагеря, сказали ему, что есть запрос из штаба Полесского партизанского соединения о направлении его в распоряжение штаба соединения. Предполагается использовать в качестве переводчика.
Дали два часа на сборы и сказали, что просьба штаба соединения для бригады – приказ. Хоть и жалко, но так надо. Здесь все было понятно. Пленных партизаны не брали, некуда, незачем, да и некогда было с ними заниматься. Наиболее важных из них отправляли по инстанции «наверх». Там с ними и работали соответствующие службы.
Тобиас знал в совершенстве несколько языков и уже русско-белорусский говор, так что надо использовать его возможности. Когда Тобиас пришел в отряд (штаб бригады находился тут же), и объявил о том, что его забирают в штаб соединения, это известие вызвало бурю эмоций у его нового командира отряда, а друзья-подрывники начали его отговаривать. Не ходи туда, мол, погибнешь. Немцы постоянно охотятся за штабом соединения, подсылают лазутчиков– провокаторов, да и вообще лучше быть подальше от большого начальства, там, в соединении, одни генералы, совсем другая жизнь, не то что в родном отряде. Да и нас, друзей твоих, там уже не будет, все незнакомые. Как ты там будешь, а вдруг не приживешься?
Тобиас все понимал, но приказ есть приказ. Он понимал даже больше, чем ему напричитали ребята. Если он там не приживется, не дай Бог, то обратно в отряд его все равно не вернут, а найдут другое, совсем другое место.
По-братски распрощавшись со ставшими для него действительно родными ребятами-партизанами, он с «одноразовой» партизанской гранатой, спрятанной в кармане телогрейки, без оружия, выехал на подводе за 60 километров в село Буда Октябрьского района и без особых проблем прибыл в штаб Полесского областного партизанского соединения.
Его привели в комнату командира соединения. В ней находился весь генералитет этой структуры. Ветров – командир, бывший прокурор Белоруссии (до войны, да и после, он был прокурором, а затем и министром юстиции БССР), комиссар Малинин и начальник штаба – Дорошко. Тобиас представился. Командир познакомил его с присутствующими и сказал: «Я думаю, Вы понимаете, зачем мы Вас пригласили из отряда. Нам сейчас нужен не просто переводчик-машина, даже великий полиглот. Нам нужен человек, знающий нужные нам языки, знающий изнутри нашу жизнь и наши задачи, а самое главное, чтобы это был наш человек по духу и идейным соображениям. По отзывам командования отряда, Вы как раз и есть тот человек. Ну, посмотрим, а начнем прямо сейчас». Ввели немецкого офицера в достаточно крупном чине. Тобиас был посредником в разговоре между командованием и пленным, старался, конечно. Делать ему это было гораздо легче, чем если бы он занимался этим раньше. Словарный запас русского и белорусского языков был уже достаточным для толкового полного перевода. Чувствовалось, что командиры остались довольны его работой.