Партизан Лейбу
Шрифт:
На прощание командир сказал: «Вы теперь работник штаба соединения и серьезный работник, потому мы будем Вас охранять. Думайте, что хотите, но таков суровый военный порядок».
Ну, Тобиас, везет же тебе, опять охраняют, уже с обеих сторон, и чтобы не сбежал, и чтобы тебя «не убежали». На квартиру его определили в одном крестьянском доме. Жили там старик со старухой в ладненькой такой хатке. А квартировал у них ни кто иной, как командир «элитнейшего» подразделения штаба соединения, конной разведки, некто Черник.
Так как командование передвигалось по делам в основном верхом, то и конная разведка, она же и охрана, всегда была при руководстве и считалась лучшей из лучших, по крайней
Вечером Черник повел Тобиаса на квартиру. Сразу с порога, он загремел: «А ну, бабка, давай чего-нибудь пожрать да и запить чем-то». На столе появилась бутылка самогонки, немудреная сельская закуска – соленые грибы, огурцы, помидоры, лук, картошка, хлеб. Черник налил два двухсотграммовых стакана самогонки, себе и Тобиасу, поднял стакан и опять загремел на всю комнату: «Ну, что, давай выпьем за твой приезд, за знакомство!» «Я не пью», – ответил Тобиас. Он еще дома на праздник Пейсах не брал в рот даже отличного домашнего вина, а тут – самогон. «Я не пью водки и даже запаха ее не переношу», – повторил он снова и начал кушать.
«Да ты, что, б…, со мной, Черником, не желаешь выпить? Да ты знаешь, что никто еще не посмел мне перечить! Да я тебя…», – кричал лихой разведчик. Он выпил свой стакан, выпил стакан Тобиаса, кинул в рот огурец и выскочил на улицу.
Тобиас посмотрел на хозяев. Старик и жена сжались от испуга, даже девушка-подросток забилась в угол на печи. После минутного молчания, старушка подошла к Тобиасу и заговорила со слезами на глазах: «Сыночек, не уходи от нас, пожалуйста, а то ен скоро нас кончить. Как напьется, то орет, то дерется, то прямо при нас дочку ломает. А пьеть ен почти каждый вечер. У ниго кони в подчинении тожа, так ен отдаеть их по-одному – два мужикам для домашней работы. Установил таксу – за един день – три бутылки водки. А мой дед их ходить, собираеть и учет веде. Не уходи, сынок, пожалей нас. Некому нас защитить от етого дурнюка, ен очень нехороший человек. Бойся его».
Через несколько дней было большое совещание у командира соединения. Присутствовали все командиры отрядов, штабные работники. Как раз в этот момент группа «пешей» охраны штаба привела пленного немца-летчика. Подбили его в воздушном бою и он опустился с парашютом недалеко от штаба соединения. По дороге его конечно «подраздели», все летное реквизировали и в штаб привели только в форме лейтенанта «люфтваффе». С подачи командира, Тобиас начал задавать ему вопросы. Немец отвечал прямо и полно, насколько это было возможно. Он самый обычный летчик-истребитель, особых секретов не знал, но посчитав Тобиаса за немца, рассказал ему, что его семья из потомственных германских коммунистов, два его старших брата, тоже летчики, погибли в Испании, сражаясь против диктатуры Франко. Что вся их семья ненавидит фашистов и сам он, совсем молодой парень, пошел в летчики, чтобы быстрее вырваться из всей этой нацистской грязи. Потому и был сбит в первом же вылете. «Помогите мне, – попросил он, – попасть в наказание куда угодно, в Сибирь или еще куда, я буду работать, и приносить пользу этой стране, которой мы причинили столько зла».
Тобиас переводил. Было видно, что немец говорит искренне. Тобиас высказал командиру и это мнение.
Когда увели немца, Ветров сказал Тобиасу при всех собравшихся командирах: «Спасибо Вам, товарищ Лейбу, за службу. Не за перевод, нет. За службу. Я более-менее знаю немецкий язык, но я бы не смог задавать мои же вопросы так, как это сейчас делали Вы. Вы не то что победили этого пленного, Вы сделали так, что он поверил в вашу искренность, а не в простой формализм перевода. Спасибо Вам еще раз. Учитесь, товарищи, как надо проводить агитационно-пропагандистскую работу,
Потом Ветров еще раз посмотрел на Тобиаса и спросил: «Да, а как Вы устроились на новом месте?» Тобиас неожиданно для себя и для всех, ответил: «Плохо». «Как это так, плохо?» – уточнил командир. «А так, – ответил Тобиас, – меня каждый день заставляют пить водку, а я ее даже запаха не переношу и никогда не пил». Заполненный зал взорвался хохотом. Такого они и до войны не слышали, а тут в лесу заявляют такое, да еще в какой обстановке…
«Вот видишь, – смеясь, сказал Ветров, наклонившись к комиссару, – а я грешным дело сразу не поверил, что он еврей». Затем поднял свой двухметровый посох (он с ним никогда не расставался, что-то там было неладное у него с ногами), ткнул им в сторону находящегося здесь же командира своей конной разведки и сказал: «А ты, Черник, сегодня же поищи себе другую квартиру, у тебя это легко получается, а переводчик нам круглые сутки нужен трезвым».
Черник больше на квартире не появился, вечером прислал одного из своих казачков за вещами и лошадью, которая была в постоянной ротационной аренде. Вещи Черника Тобиас отдал, а лошадь – нет, заявив разведчику: «Тарас, все, что было тут ваше, мы отдали, а лошадь эту вы с Черником давно пропили и пусть она остается у села, ведь больше у них ничего нету. Так и передай». Казачок уехал, Черник затаил злобу, но Тобиаса это не волновало. Он несколько месяцев, до января 1944 года жил в этой добрейшей семье как родной сын. Хозяева в нем души не чаяли, да и он стал считать их за родных.
Красная Армия к этому времени уже входила в Белоруссию, уже была освобождена Витебская область, фронт трудно, но уверенно приближался и к Полесью. В Москву был вызван командир Полесского соединения, генерал Ветров. Когда пришел самолет У-2 за ним, и он шел к посадочной площадке, то увидел Тобиаса, несущего, на плече бревно. Не мог тот сидеть без работы и помогал кому-нибудь, лишь бы не сидеть. Ветров подошел к нему, помог снять бревно, положил руку на плечо и сказал: «Спасибо Вам еще раз, товарищ Лейбу. Вы действительно наш, верный партизан. Я улетаю, но скоро вернусь. Мы теперь не скоро расстанемся. Помните, Ваша судьба не только в Ваших, но и в моих руках. Еще раз спасибо за службу и до встречи. Вернусь с Большой земли, начнем новую жизнь». И улетел.
Как уже вскоре выяснилось, замена командира Полесского соединения Ветрова на другого, конкретно командира бригады, в которой партизанил Тобиас, была ошибочной. Сколобанов был неплохой политработник, педагог по образованию, внешне очень похожий на К.Е. Ворошилова, он не имел военной подготовки и под его руководством, крайне ослабленным и неквалифицированным, дела в соединении с каждым днем шли все хуже. Тобиас часто беседовал с новым командиром, понимал, что он добродушный, политически и идейно убежденный, но этого как раз в данный момент оказалось слишком мало. Дело в том, что пока фронт был далеко, немцы не могли оттягивать большие силы с передовой в тылы, для борьбы с партизанами. А когда немецкие войска, отступая, вошли в партизанскую зону, то она сама собой стала линией фронта.
Гитлеровцы, находясь уже непосредственно лицом к лицу с партизанами и подгоняемые советскими войсками, сконцентрировали свои усилия на обнаружении, окружении и ликвидации путавшихся у них под ногами партизанских группировок. До этого перед началом наступления наших войск немцы то ли по ошибке, то ли по другим причинам оставили неприкрытой двадцатидвухкилометровую зону труднопроходимых болот. Эту зону партизаны называли «воротами». Это действительно были своеобразные ворота прямой связи партизан с нашими войсками. Работали они до начала наступления.