Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта
Шрифт:
Когда через полчаса Гудков со своими товарищами спустился с высотки в деревню, к тому мостику, где стояли немецкие танки, то там их встретили жители деревни. Обступив партизан, они, перебивая друг друга, начали рассказывать, что случилось с немцами и почему те перестали стрелять в партизан.
— Когда вы начали стрелять из пушки и первый снаряд разорвался около танка, то немцы сразу же оставили свои танки и автомашины и бросились бежать к речке. Там они залегли по берегу речки и заняли оборону. А потом, видя, что вы не пытаетесь наступать, они опомнились и быстро залезли в свои танки и машины, завели моторы и бросились удирать. Чего же вы медлили? Вы вполне могли
— Да, — согласился Гудков, — тут мы маху дали.
Гудков решил со своими товарищами остановиться в этой деревне и немного отдохнуть. Большак они практически перешли, мало того, напугали немцев, поэтому комбриг решил всех сопровождающих его партизан, кроме ординарца, отправить назад в Толпино.
Перед отъездом Франц подошел к комбригу и с возмущением долго что-то кричал. Больше половины того, что он говорил по-немецки, никто почти не понял, и только всем было ясно, что он был возмущен тем, что для сопровождения офицера, он имел в виду комбрига, ему дали такую плохую лошадь.
— За это нужно расстрелять! Если бы такую лошадь дали немецкому офицеру, то он виновников немедленно бы расстрелял! — кричал возмущенный Франц.
Поздно вечером Гудков прибыл в ту деревню, где находился штаб бригады Леонова. Сам Леонов очень тепло встретил Гудкова и сообщил ему, что на завтра назначается секретное совещание комбригов Сенненско-Оршанской зоны. На другой день на этом совещании с кратким сообщением выступил Леонов Василий Сергеевич.
— Товарищи! — начал он. — 24 июня 1943 года состоялось заседание бюро ЦК КП(б)Б. Обсуждался один вопрос — «О разрушении железнодорожных коммуникаций». По этому вопросу с небольшим докладом выступил П. К. Пономаренко. «Задача состоит в том, чтобы за короткий период подорвать как можно больше железнодорожных путей, — сказал товарищ Пономаренко в своем докладе. — Противник вынужден будет проводить огромные трудоемкие работы по замене рельсов. Ему потребуется большое количество стали и проката. А их у немцев теперь не так уж много».
Затем Леонов сообщил:
— Бюро ЦК поручило Белорусскому штабу партизанского движения разработать конкретные меры по выполнению плана «рельсовой войны», довести боевые задания до каждой партизанской бригады, каждого отряда. На первом этапе операции предполагается привести в негодность не менее 110 тысяч рельсов. Вот почему, товарищи, вы уже знаете, что к нам заброшено на самолетах большое количество тола и бикфордова шнура. Для организации специальной учебы штаб партизанского движения направил в партизанские соединения опытных инструкторов. Сейчас они в бригадах и отрядах проводят занятия, на которых партизаны обучаются подрывному делу. Каждая бригада сегодня получит конкретное боевое задание. Операцию по взрыву железнодорожных рельсов решено начать повсеместно в нашей зоне в ночь на 3 августа. Эта важная боевая операция будет являться нашей помощью наступающим армиям на Орловском и Белгородском направлениях. Мы разрушим железную дорогу и тем самым не дадим немцам подвозить к фронту танки, горючее, боеприпасы и солдат. Осталась только неделя до начала операции, и вам, товарищи, нужно в оставшиеся дни произвести тщательную разведку скрытых подходов к железной дороге, от которой будет зависеть успех проведения операции.
Получив конкретное задание, Гудков, не задерживаясь в штабе у Леонова, тут же выехал к себе в Толпино. Утром 31 июля я был вызван в штаб бригады к Гудкову. Доложив о своем прибытии и стоя в дверях этого дома, я мучительно думал, зачем меня вызвал комбриг.
А в это
— Володя! Ты чего стоишь в дверях? Иди сюда и садись. А вы, товарищи, пока свободны, пойдите, погуляйте на свежем воздухе, — предложил он командирам Красной Армии, — у нас тут с комиссаром Ильиным будет особый разговор.
Оставшись наедине с Гудковым, я выжидательно смотрел на него. Он, подсев ко мне поближе, вполголоса начал со мной свой разговор:
— Тебе, Володя, я поручаю выполнить очень важное боевое задание. Нам нужно тщательно разведать самые удобные и безопасные подходы к железной дороге в районе между Озерцами и Толочиным. По секрету тебе только одному скажу, что через несколько дней мы всей бригадой пойдем рвать железную дорогу, поэтому нужно найти такое место подхода к ней, где немцы меньше всего ее охраняют и где нет завалов около железнодорожного полотна. Ты понял, какая перед тобой стоит важная задача?
— Да, товарищ комбриг.
— Успех этой операции будет зависеть от данных твоей разведки. Возьми с собой лучших разведчиков из местных жителей. Кого взять, подбери сам. Второго августа ты должен нам сообщить все, что там разведаете. Желаю тебе успеха.
Получив это задание, я тут же пошел к себе в отряд и, заручившись согласием командира, забрал с собой в разведку братьев Короткевичей. Задание для будущей разведки было очень сложное: мы должны были ее проводить рядом с большими гарнизонами противника, среди большого количества немцев, поэтому решили коней не брать, а идти пешком. До железной дороги от Толпина нам нужно было пройти более 40 километров. Вооружившись автоматами, мы двинулись в путь.
Во второй половине дня мы были уже на той стороне Бука и, благополучно обойдя немецкие гарнизоны в Серковицах и в Соколино, уже были километрах в пяти от Дроздова, как вдруг заметили, что среди густого кустарника прячется в форме немецкого солдата какой-то человек. Он был без головного убора, в сильно поношенной, засаленной немецкой форме и без оружия. Приглядевшись к нему, мы сразу же догадались, что это бежавший из плена наш человек. Его смущала моя форма немецкого солдата, поэтому он, озираясь по сторонам, с большой опаской подошел к нам.
— Кто ты такой? — спросили мы его.
— А вы кто такие? — в свою очередь задал он нам вопрос.
Через несколько минут нашего разговора мы быстро разобрались, кто такие, и поняли друг друга. Оказалось, что этот молодой парень совсем недавно попал в плен к немцам. Они привезли его в Михайловщину и посадили в лагерь военнопленных. Два дня назад его повели на работу с группой военнопленных, и ему удалось бежать. Уже двое суток он бродит по лесам, боясь зайти в деревни.
— Я ищу партизан и хочу воевать против немцев, — заявил он в конце нашего разговора с ним.
Я посмотрел на этого парня. Добродушный, круглолицый, слегка курносый, с шевелюрой светлых волос на голове и с улыбкой на осунувшемся от голода лице, он как-то сразу по душе пришелся нам.
— Ну, что же мы будем с тобой делать? — спросил я. — Нам сейчас с тобой не по пути. Давай сделаем так: наша бригада находится километрах в 35 отсюда и называется по имени комбрига Гудкова Николая Петровича. Тебе сейчас надо идти на Лавреновичи, потом на Лозы, а затем в Толпино. Все запомнил? В Толпине тебя задержат партизаны, стоящие на посту. Ты скажешь, что идешь от комиссара Ильина к Агапоненко Николаю. Остерегайся по пути следования только немецких гарнизонов в Соколино и в Серковицах. А как тебя зовут-то?