Партизаны полной Луны
Шрифт:
— Что делаем? — спросил Фихте после тяжкого молчания.
— Остаемся. Вернее, остаемся мы с тобой.
…Пустота. После удачной акции — всегда пустота.
…Крестовый поход праведников закончится в первом бою,
Даже если их, праведных, удалось бы собрать для похода.
Даже если бы их убедили оставить семью,
Даже если бы их оторвали от любимого огорода…
Что с них, господи, толку? Какой от них, к дьяволу, прок?
Разве что вклад в развитие медицины…
Так что, уж если нужно вести солдат на Восток,
Отбирать следует тех, от кого побегут сарацины.
Из кафе перебрались в бар — Фихте захотелось выпить. Он не был террористом в полном смысле слова — до этого момента. Занимался только техническим обеспечением боевых групп — транспорт, перекраска, перебивка номеров. И вот теперь, можно сказать, на старости лет — в пятьдесят два — сделался участником собственно теракта. С подачи Корвина, знавшего, что Фихте — бывший мотогонщик и тренер. Предложение Корвина Фихте принял сразу, он же привлек по технической части двух парней, Зеппи Унала и Ференца Кольбе. Оба не имели отношения к подполью, обоих в игру включили втемную — нужно было подготовить и вывести на трек аутсайдера, Энея. Поначалу никто не рассчитывал, что дело пойдет так хорошо и Энея возьмут в команду БМВ. Требовался всего лишь свободный доступ на мотодром, единственное место, где Литтенхайм бывал регулярно и где кольцо охраны было самым тонким.
Но, откатавшись три месяца и обойдя по очкам лидера команды БМВ, аутсайдер Савин привлек внимание самого гауляйтера. План пересмотрели. Конечно, оставался риск, что Энея вскроют при проверке Службой безопасности, но Ростбиф заложился на то, что недавно в московской Цитадели случился небольшой переворот-переворот, в ходе которого господин Рождественский отдал Гадесу душу, а советником при президенте Европейской России стал Аркадий Петрович Волков. Соответственно, количество сторонников русско-немецкой дружбы в СБ после этого сократилось до числа тех, кто пил "за нашу победу". Проверить российскую личность Савина через российскую СБ, таким образом, было затруднительно, с немецкой стороны работали только легалы, а документами группу обеспечили на высшем уровне.
Эней проверку выдержал. Прошел и второй круг проверки — уже профессиональной, экспертной. Тут сыграла свою роль репутация Фихте. Совершенно естественно, что теперь Фихте нервничал.
— Ведь нас… будут проверять, — сказал он.
— Да. Конечно. И полная открытость должна сыграть свою роль. Вы честные люди. Вам нечего бояться. Андрей лежит в госпитале под своими документами. Ты продолжаешь жить как жил. Унал и Кольбе вообще ни при чем.
— Дебора. Ее взяли по моей протекции.
— По просьбе Энея, раз на то пошло. Но по его просьбе взяли и Зеппи с Ференцем, а они чисты. Все знают, что Савин — добрая душа, что он многим помогал. И кстати, как доказать ее виновность? Девушка просто оказалась не в то время не в том месте.
— А если меня допросят под наркотиком?
— Поди к врачу, пусть он тебе выпишет хороший транквилизатор. У тебя уважительная причина, ты сегодня видел теракт и чуть ученика не потерял. Выпишут без вопросов. Курс длится месяц-полтора, в это время ты от пентотала будешь просто засыпать, а там…
Фихте кивнул. Он показал высокую способность к сопротивлению и вообще… Мотогонщиков со слабыми нервами не бывает. Даже бывших мотогонщиков.
Из бара Фихте поехал в больницу к Энею. В прихожей не протолкнуться, хотя всех поклонниц Энея и Штанце медперсонал выпер на улицу. Но к Энею пришли еще и ребята из БМВ, в том числе и Кольбе с Уналом, парни из "СААБа" и двое техников из других команд. Никого из них не пустили. Фихте, как тренеру, отказать было нельзя, и он выторговал всем коллективное посещение длиной в минуту.
Андрей находился в сознании, хотя, кажется, слегка "плавал" от обезболивающих. Из-под повязок видны были только глаза, но блестели они крайне раздраженно. От него пятнадцать минут назад ушел полицейский, который, кажется, не поверил, что нет, этот идиот Штанце не пытался скинуть его с трека, а хотел напугать и обогнать, но треклятую дорожку крайне не вовремя тряхнуло. Андрей, кажется, слишком… устал и был… неубедителен. Так что всем, конечно, огромное спасибо, но через пять минут тут будет врач с во-о-от таким бурдюком снотворного. Ребята все поняли, добавили к снопу букетов и горке конфетных коробок под стеной свои приношения и удалились. Через пару минут вышел и Фихте.
Из предварительной медицинской сводки Фихте знал, что жизнь Андрея полностью вне опасности и все, что ему требуется, — это отлежаться. Будучи в прошлом гонщиком, он знал также, что парень очень, очень легко отделался. В палате напротив лежал Штанце, в фиксаторах по самые уши: одиннадцать переломов на одних только ногах! Сам Фихте в дни бурной молодости дважды разбивал голову, а лицо… он потрогал шрам, пересекающий лоб, переносицу и щеку, — как его медики ни шлифовали, а "канавка" прощупывалась до сих пор. И тем не менее, увидев лицо Энея, сплошную маску из бинтов, услышав его шелестящую речь — губы порваны, челюсть повреждена, так что медики поставили ему ларингофон, как только оказали первую помощь, — Фихте ушел из палаты с тяжелым сердцем.
— Ему лицо придется клеить заново, — сказал он Ростбифу ночью, когда тот заявился в гостиницу под видом журналиста. — И… не верю я в наших мясников. Следы останутся, и погорит он на втором, ну третьем деле.
— Преимущество нашего положения в том, — сказал Ростбиф, отрываясь от планшетки, — что мы можем лечить парня легально. И трансплантат есть. Идеально подходящий. Завтра доставят. Глянь сюда, это баденская клиника. Подойдет?
Фихте наклонился к его планшетке. Да, контраст между снимками "до" и "после" впечатлял.
— Но… это же клиника для миллионеров.
— Мы на гауляйтере сэкономили? — поинтересовался Ростбиф. — Сэкономили. Мы на отходе и прикрытии сэкономили? Считай, уже. У нас две трети оперативной суммы — это не считая резерва — лежит на счетах. Плюс энеевские призы.
— А штаб?
— А штаб дал мне карт-бланш.
— Но не под это же…
— Пусть они мне это сами объяснят.
Фихте кивнул. Представить, как кто-то из штаба объясняется с Ростбифом по этому вопросу, он не мог.
— Тебе… тяжело, наверное? — спросил он вдруг.
— Нет, наверное.
Глаза у Ростбифа обычно карие, с зеленым ободком. Настоящие или клеенные — неизвестно. Смотреть в них в любом случае неуютно.
Фихте был очень простым человеком, искренне привязывался и искренне испытывал неприязнь… К Энею он за этот год успел привязаться. Черт дери, а кто к нему не успел привязаться? Кроме Штанце и его кодлы, естественно. И что к Ростбифу парень относится как к отцу, Фихте знал. И… "нет, наверное"? В особенности "наверное". Правду говорят — сдвинутый. Может, потому и работает так хорошо. Защита-то на нормальных людей рассчитана, даже у варков.