Партнер
Шрифт:
Ваши люди знали об этом, но считали, что фонд учредила его фирма. Мы же просто пошли туда и убедили Чарлза Богена объявить о выплате вознаграждения за информацию.
Он обратился в газеты и пообещал для начала пятьдесят тысяч. Суть нашей договоренности сводилась к тому, что Боген даст нам знать, если кто-нибудь к ним обратится.
– ФБР об этом ничего не известно.
– Нет, ФБР знало о вознаграждении и не возражало.
Однако наши условия с Богеном оставались в тайне. Мы хотели первыми получить доступ к любой информации. Речь шла не о недоверии ФБР, мы просто рассчитывали отыскать Лэнигана и деньги сами.
– Сколько
– Около десятка.
– Где находились лично вы?
– Здесь. Но в Билокси наведывался по меньшей мере раз в неделю.
– В ФБР знали о том, что вы делаете?
– Нет. Насколько мне известно, до прошлой недели ФБР даже не подозревало о нашем участии.
В лежавшей перед Уорреном папке это наверняка было зафиксировано.
– Продолжайте.
– Второй, третий, четвертый месяц мы не получали ничего нового. Сумму вознаграждения подняли сначала до семидесяти пяти тысяч, потом до сотни. Боген разругался из-за этого со всеми своими тупоголовыми коллегами. В августе девяносто второго ему позвонил юрист из Нового Орлеана и заявил, что его клиенту кое-что известно об исчезновении Лэнигана. Прозвучало это вполне убедительно, и мы отправились в Новый Орлеан, чтобы встретиться с ним.
– Как его звали?
– Рауль Лозьер.
– Вы виделись с ним?
– Да, на Лойола-стрит.
– Кто еще из вашей конторы присутствовал?
Стефано бросил взгляд на своего адвоката и объяснил:
– Наш бизнес построен на конфиденциальности. Мне не хотелось бы называть имен моих коллег.
– Он не обязан делать это, – подал голос адвокат, и вопрос был снят.
– Отлично. Продолжайте.
– Лозьер оказался человеком серьезным, воспитанным и заслуживающим доверия. Он был хорошо подготовлен к разговору, а об исчезновении Патрика Лэнигана и денег знал, похоже, абсолютно все. У него имелась папка, полная газетных вырезок, все пронумеровано, указаны даты. Он вручил нам четырехстраничный документ, где излагалось то, что было известно его клиенту.
– Перескажите вкратце. Потом я прочту его.
– Само собой, – кивнул Стефано. – Клиентом оказалась молодая женщина по имени Эрин, учившаяся в медицинском колледже в Тулейне. Она не так давно развелась и, чтобы свести концы с концами, работала по вечерам в большом книжном магазине крупного торгового центра. Примерно в январе девяносто второго она обратила внимание на покупателя, задержавшегося у секции книг по туризму и иностранным языкам, – крепко сложенного, с черной седоватой бородкой и несколько нервного. Одет он был в костюм. Времени почти девять вечера, зал практически пуст.
Мужчина выбрал курс иностранного языка: двенадцать кассет, учебники, все упаковано в одну коробку, и направился к кассе, где сидела Эрин. В этот момент в зал вошел другой покупатель. Первый тут же скрылся за стеллажом и поставил коробку на место. Появившись с противоположной стороны, он попытался проскользнуть мимо вошедшего, явно знакомого, с которым ему не хотелось вступать в разговор.
Но у него ничего не вышло. Второй повернул голову и воскликнул: “Патрик, давно же мы не виделись!” Завязалась беседа, говорили об успехах в карьере. Эрин слышала каждое слово – больше покупателей не было. Как женщина аккуратная, она привыкла на все обращать внимание.
Первый человек, которого
– Что это был за язык?
– Хороший вопрос. Три недели спустя Эрин прочла в газете о гибели Патрика Лэнигана в ужасной автокатастрофе. Там же была помещена и его фотография. Еще через шесть недель весь город говорил об украденных из его фирмы деньгах, и вновь с газетного листа на нее смотрело знакомое лицо.
– В книжном были установлены телекамеры охраны?
– Нет. Мы проверили.
– Так что насчет языка?
– Лозьер не сказал нам. Во всяком случае, не сразу. Мы предлагали сто тысяч за надежную информацию о местонахождении Лэнигана. Лозьер же вместе со своим клиентом хотел получить эту сумму, назвав нам всего лишь язык. Мы торговались три дня, но все без толку. В конце концов он позволил переговорить с Эрин. После шестичасовой беседы и проверки каждого сказанного ею слова мы согласились заплатить деньги, все сто тысяч.
– Бразильский португальский?
– Да. Мир внезапно сузился.
Как и каждый юрист, Дж. Мюррей Ридлтон далеко не первый раз попал в подобную ситуацию. Дело, надежное, как гранит, разваливалось на глазах. Карты, которыми он играл, оказались мечеными.
Из желания хоть как-то компенсировать свое унижение, а отчасти желая отомстить, он, перед тем как опустить топор, дал Труди возможность расправить перышки.
– Супружеская измена! – трагически прошептала Труди с оскорбленным видом пуританки-девственницы.
Даже Лэнс бросил на нее изумленный взгляд и, приблизившись, взял за руку.
– Знаю-знаю, – сказал Дж. Мюррей примерно таким же тоном. – Это происходит при каждом разводе. Начинаются гадости.
– Я убью его, – пробормотал Лэнс.
– Об этом поговорим чуть позже, – повернулся к нему адвокат.
– С кем? – мужественно спросила Труди.
– С Лэнсом. Утверждают, что измена имела место до, во время брака и после похорон. Говорят даже, что все это началось еще в школе.
В девятом классе, если соблюдать точность.
– Идиот, – сказал Лэнс без особой уверенности.
Труди кивком выразила согласие. Дикарь. Затем она с тревогой осведомилась:
– И какие у него есть доказательства?
– А вы собираетесь отрицать это? – Дж. Мюррей решил захлопнуть мышеловку.
– Категорически, – негодующе фыркнула Труди.
– Естественно, – добавил Лэнс. – Он – законченный лжец.
Сунув руку в ящик стола, Дж. Мюррей достал полученный от Сэнди отчет.
– Видимо, Патрика мучили подозрения на протяжении всей вашей совместной жизни. Он нанял частных детективов, чтобы они пошарили поосновательнее. Вот, например, только один отчет.