Парус и буря
Шрифт:
Люди смотрели на жизнь по-новому, сопоставляя все те жертвы и лишения, которые им пришлось перенести во время войны, с существующими условиями мирной жизни и с теми заманчивыми обещаниями, которыми так щедро кормило их все эти годы правительство. Нельзя было уже требовать от народа новых жертв, объясняя все это тяготами военного времени. Отменены были и комендантские часы, и светомаскировка. Не существовало запретов, ограничивающих движение транспорта. Ушли в прошлое продовольственные карточки и талоны на бензин. Исчезли очереди у хлебопекарен и длинные хвосты подвод и машин у зернохранилищ и складов топлива. Теперь гораздо больше стало и продуктов питания, и других необходимых товаров. Во всяком случае, потребности в них были почти удовлетворены. Но по-прежнему оставались невыполненными главные требования народа — об отмене устаревших законов, о проведении в стране радикальных реформ, о создании национальной промышленности, об уничтожении коррупции и взяточничества, о смене всего старого, разложившегося аппарата государственной власти. Но все эти требования сводились всегда к главному — немедленному выводу иностранных войск из Сирии и созданию национальной армии. Народный блок, спекулируя на этих законных требованиях и патриотических чувствах народа, всячески будоражил общественное мнение страны, разворачивая широкую кампанию критики правительства, извлекая из нее политические выгоды для себя.
Война не прошла бесследно. Она изменила соотношение сил в мире, изменила и самих людей. Они стали более решительными в борьбе за осуществление своих законных прав… Их голос теперь звучал все громче и настойчивее. Они стали политически более зрелыми. Значительно расширился их кругозор — обманывать их становилось труднее. Колонизаторы больше не могли распоряжаться судьбой народа по своему усмотрению. Народ сам заявлял о своем праве решать свою судьбу. Он настоятельно требовал вывода иностранных войск, осуществления глубоких революционных преобразований во всех сферах жизни. Страну лихорадило. Повсюду кипели политические страсти. Разгорались споры и в университетах, и в кофейнях, и в мечетях, и на улицах. Они принимали особенно острый характер там, где в противоборство вступали сторонники двух соперничающих между собою партий. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в любую кофейню, хотя бы вот в эту, в квартале Шейх Захир, которую особенно часто посещают люди Надима Мазхара.
— Объясни нам, когда же будут выведены иностранные войска? — настойчиво пытал Исмаила Кусу один из посетителей. — Война вроде кончилась, а они не спешат уходить. И твое правительство помалкивает. Почему же оно не создает свою армию?
— Всякому овощу свое время, — уклончиво ответил Исмаил.
— Ну а сейчас какому овощу время?
— Наверное, сразу всем овощам, которыми только можно набить брюхо! — сострил кто-то, стараясь все-таки вызвать Исмаила на спор.
— Уж так устроен человек, ему всегда кажется, что кто-то другой делает плохо, и поэтому он его критикует. Неужели вы можете утверждать, что Национальный блок бездействует?
— Нет, почему же? Он действует. Только не так, как надо! Сколько еще можно терпеть такую власть? Когда Франция наконец выведет свои войска?
— Скоро…
— Мы уже давно слышим эти обещания. Два года назад нам тоже говорили «скоро».
— Тогда шла война…
— Ну а теперь-то она кончилась?
— Да, кончилась. Но для вывода войск требуется время. Необходимы переговоры. А при переговорах нужны выдержка и терпение, чтобы добиться четких обязательств.
— Обещания дадут, но кто сможет нам гарантировать их выполнение?
— Англичане.
— Не смеши людей! Нашли кому верить! А чем Англия лучше Франции? Те же колонизаторы, только еще коварней и хитрее.
— Вы меня не так поняли… Я имел в виду, что англичане дали официальные гарантии нашим лидерам.
— Кто же это такие «наши лидеры»? Уж не твой ли хозяин?
— Ну ват, всегда так! — обиделся Исмаил, — Мы говорим о серьезных вещах, а вы переходите на личности!
— Не забывай, Исмаил, что ты находишься в Шейх Захире, а не в порту, — как бы шутя сказал Надим Мазхар, появляясь в дверях кофейни.
Головы всех присутствующих повернулись в сторону Надима, который, вдруг став серьезным, продолжал:
— Здесь люди больше доверяют Народному блоку. И переубедить их тебе не удастся. Только головную боль наживешь…
Надим подошел к столику, где шел спор. Все встали, почтительно его приветствуя. Надим уселся в середине кружка, и разговор снова пошел о проблемах, которые всех сейчас волновали. Обменивались и последними новостями, и последними слухами. Всех интересовало, с какими вестями пришел Надим.
— У меня вести не очень утешительные, — хмурясь, сказал он.
— Что случилось? Не пугай нас, Надим!
— Пугаться пока нечего. Но насторожиться следует. Муршид опять начал мутить воду. Вчера его головорезы совершили нападение на полицейский участок в Джубе…
Да, это и правда невесело. Раз зашевелились и люди Сулеймана Муршида, значит, могут снова наступить в Латакии смутные времена, как в тридцать шестом году [10] . Неужто он опять задумал какую-нибудь авантюру? Во всяком случае, это ничего хорошего не обещает.
10
Стремясь сохранить в Сирии колониальный режим, французский империализм провоцировал в Латакии, Джебель-Друзе и Джезире, входивших в состав Сирии как автономные области, феодальные мятежи, направленные против независимости и единства страны, которые имели место в 1936 г. и в последующие годы.
ГЛАВА 4
Таруси протянул Рахмуни руку, и тот крепко ее пожал. Если мужчина дает слово, он должен его сдержать. Если же моряк в присутствии своих товарищей вот так пожимает руку другого моряка, этого достаточно, чтобы навсегда скрепить их договор. Рукопожатие заменяет любую печать. Но Рахмуни сделал даже больше, чем этого требовал старый обычай: он крепко обнял Таруси, и они поцеловались. Моряки, присутствовавшие на этой церемонии в кабинете начальника порта, пожелали им счастья и успеха. Теперь их соглашение можно считать официально оформленным. Отныне они компаньоны.
Взволнованный тем, что произошло за эти несколько минут, Таруси сидел притихший, опустив глаза. Чтобы справиться с нахлынувшими на него чувствами и как-то успокоиться, он свернул сигарету и затянулся. Время от времени кто-нибудь подходил к нему, чтобы по традиции поздравить с заключением сделки. Таруси благодарил, а сам с нетерпением ждал, когда же наконец кончится эта утомительная процедура и он останется наедине со своими мыслями. Ему необходимо осознать происшедшее. Разобраться в тех неясных и противоречивых чувствах, которые обуревали его сейчас.
Правильно ли он поступил, согласившись стать совладельцем нового судна? Не делает ли ошибку, возвращаясь в море таким вот образом? Стоит ли сразу обрывать все нити, которые связали его за эти годы с берегом? Что делать с кофейней? Все произошло так неожиданно, что он даже не сумел разобраться во всех своих мыслях и сомнениях. Он снова разворачивает парус, который столько лет был свернут в ожидании своего часа. Море вновь становится его домом. Но почему все то, чего долго ждешь, всегда приходит неожиданно? Неужели нельзя найти такого пути, который привел бы тебя из твоего вчерашнего дня в завтрашний без тревог и душевных потрясений?..