Парус манит ветер
Шрифт:
Четыре часа просидел Тимир в апелляционной комиссии вместо того, чтобы отдыхать после гонки. Искали Ноульса. В конце концов, Паркс забрал свой протест. А багамец так и не объявился.
– Ноульс испугался, пронюхав, что вы выступаете за нас, – шепнул Роланди Тимиру.
– В общем, касания, может, и не было, – говорил Паркс, пожимая руку Страулино. – Но я из осторожности сбавил ход… Это Сплит сказал, что видел удар, и багамец тоже, ну я и завелся… К тому же газетчики выводят меня из себя… Пишут неведомо что… На днях меня сравнили с красивым, но не говорящим попугаем… Клянусь, черт возьми, я разыщу этого
Короткой ночью опять пришли кошмары. «Мероп III» шла на таран. До утра итальянцы гонялись за «Торнадо» по всему заливу. Уходя от погони, Тимир взял курс на Босфор, затем моментально перенесся на Каспий, стремительно промчался вверх по Волге и только в родных болотистых водах Клязьминского водохранилища почувствовал себя в безопасности.
На следующее утро зарядил дождь. Ветер резко менял направление, переходя в шквал. Стартовое судно блуждало между знаками. Старт откладывался.
– Помокнем сегодня, Федя.
– Не впервой, Тима, – отвечает Федор, – хорошо, что снега нет покамест…
Наконец ветер установился, и дали старт.
И снова Тимир не полез в толчею яхт, снова пропустил всех вперед. Ветер метался из стороны в сторону – успевай только поворачиваться. Когда же Тимир смог наконец оглядеться, то увидел, что с подветренной стороны у него идет Марио Кина.
«Опять этот дьявол!» – испугался Тимир, травя грот и пропуская вперед югослава и венгра.
На верхнем знаке Страулино был первым, между ним и Торнадо виднелась всего одна яхта Ноульса. На второй лавировке соперники пошли левым галсом, а Тимир все тянул и тянул правый, надеясь, что сейчас вон из-за той черной тучи дунет свежий ветерок и понесет его к победе. Но ветер сыграл с ним в этот раз злую шутку… На последней лавировке вперед вырвался Марио Кина, а «Торнадо» обошли Паркс и Ноульс. Страулино финишировал вторым, «Торнадо» – пятым… Но ведь это победа! По сумме всех гонок они первые! И это уже окончательно! Даже если они не выйдут завтра на старт – это ничего не изменит. Никто не сможет опередить их.
– Тима, победа! – кричит Федор.
Тимир кивает, словно многотонный груз падает с плеч… «Что это – шторм, или кружится голова, сказались бессонные ночи, напряжение, усталость… все кончено, выиграли, победа, неужели все?.. все, золото, у них золото, первое олимпийское золото… Победа, красная звезда на парусе, кремлевские звезды, отцы и братья проливали кровь… Мы взяли, мы взяли…»
Ночью опять не было сна. Но теперь уже не от волнения перед гонкой. Слезы текли из глаз Тимира, слезы нечеловеческой усталости, слезы счастья, слезы победы и непередаваемого восторга…
А на следующее утро, тихое и солнечное, «Торнадо» вновь вышел в залив. По пути к старту советскую яхту приветствовали как победителей. Зрители с пароходов и катеров махали им флагами. А Тимир желал успеха великому Страулино, у того еще сохранились шансы на бронзу, а если сильно повезет, он мог бы побиться за серебро с Марио Кина.
«Пусть теперь он меня боится, – посмеивался Тимир, выискивая среди других яхт “Ма Линдо” португальца. – Проучим наглеца!»
Пришел черед португальца носиться как от чумы от «Торнадо». На всю жизнь он запомнит эту последнюю гонку.
«Где же Страулино? Он идет мористее всех… Рискует. Значит, хочет взять серебро… Без риска не победить… Но береговые яхты идут быстрее… Вот тебе и знаток Неаполитанского залива…»
Следя за маневрами итальянца, Тимир совсем потерял ход и едва не столкнулся с кубинской яхтой. За что Федор отругал его немилосердно сурово по-морскому…
«Он будет во второй десятке, – сокрушался Тимир. – Может, еще не все потеряно? Кажется, ветер пришел к нему в паруса…»
«Мероп III» и в самом деле обошла одну за другой несколько яхт.
«Может быть, дотянет до четвертого места? Тогда возьмет бронзу. Но как же?.. “Торнадо” ведь идет на пятом!»
На финише Паркс был первым, Кина – вторым, «Торнадо» вновь пятый, Ноульс – шестой, а Страулино? – только седьмой… Нет, не видать ему бронзовой медали…
А вечером состоялось награждение. На набережной Неаполя, при волшебном свете прожекторов Тимиру и Федору вручили золотые медали.
Сашка на «Финне» взял серебро. И это тоже большая победа.
Ночью к Тимиру вернулся сон. Ему снился отец, снилось священное дерево Кудук, будто он снимает с себя золотую медаль и вешает ее на протянутую ветвь.
– Спасибо, дух тайги, покровитель охоты, спасибо за ветер, за победу и за верного надежного друга…
На следующий день газеты и журналы пестрели заголовками.
«Мы видели, как медленно угасает капитализм! – писал американский журнал “Newsweek”. – Советский Союз впервые завоевал золотую олимпийскую медаль в парусном спорте – традиционной забаве банкиров и биржевиков. Америка осталась без медалей в этом самом “американском” классе яхт. В то время как в США насчитывается почти полторы тысячи “Звездников”, у Советского Союза их только двести. Правда, русские победили на яхте американского производства, а значит, все же можно считать, что в их успехе, есть частица и нашей победы…»
– Ишь ты, и тут примазались, – смеялся Федор.
«Победа русских – самая последняя вещь на свете, которой мы ожидали!» – приводила слова президента ассоциации яхтсменов «Звездного класса» Стэнли Огэлви другая газета.
«Их победа невероятна! Никто не знает, как они победили. Я сам не понимаю этого…» – говорил известный конструктор «Звездников» Роберт Этчелл.
Больше всех порадовал Тимира отклик американца Паркса, не занявшего призового места на Олимпиаде.
«Везение тут ни при чем, – сказал Паркс. – Просто русский всегда оказывался в нужное время в нужном месте».
Тимир – по-якутски означает «железо». В древности алхимики тщетно искали философский камень, мечтая получить из железа золото, а Тимир добыл его своей победой.
А впереди уже ждали новые испытания: сломанная мачта в Японии, пробитая корма в германском Киле… шторма, палящее солнце, искусные соперники… Но перед каждым новым стартом всегда оставалось только самое главное – облака, горизонт и цвет моря…
Ансамбль
Занавеска распахнулась, и на сцену вывалился седой взъерошенный старик в коротком клетчатом пиджачке, кремовых брюках и розовом платочке, франтовато повязанном на шее. Был он довольно высок ростом, осанист и смугл. Улыбаясь и пританцовывая, старик достиг середины сцены, вынул из брючного кармана початую бутыль, смачно отхлебнул, крякнул от удовольствия и, широко раскинув руки, запел на цыганский манер: