Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв

Шигин Владимир Виленович

Из воспоминаний еще одного очевидца тех далеких событий: «…Вся бухта представляла жалкую картину разрушения. По всему берегу до высоты трех сажен над обыкновенным уровнем моря были разбросаны обломки судов и домов. В Симоде из 1000 разной величины зданий всего осталось 12 полуразрушенных домов. Часть строений была унесена в море, другая придвинута к подошвам гор. Эти же горы остановили и немалое число джонок, из которых некоторые были занесены на целую милю от берега.»

Офицеры «Дианы» делились между собой впечатлением от пережитого.

— Это удивительно, но при совершенно ясном небе и маловетрии, стоя на якорях, мы едва не потеряли корабль только от колебания моря! — говорил старший офицер

Иван Бутаков.

— Удивительно и то, что мы все еще держимся на плаву! — вставил свое слово и лейтенант Можайский.

В четыре пополудни команда во главе с офицерами собралась на молебен. Встав на колени, люди благодарили Господа за избавление от гибели. Многие, молясь, плакали.

Фрегат нуждался в немедленном килевании, но в то же время было очевидно, что никакой возможности для подобных работ в Симодской бухте сейчас просто не имеется, да и в обозримом будущем иметься не будет.

— Остается найти другую ближайшую закрытую бухту! — принял решение Путятин.

Для этого он послал двух офицеров, которые с японскими чиновниками объехали сначала восточный, а затем и западный берег полуострова Идзу. По возвращении они доложили:

— В тридцати пяти милях от Симоды на восточном берегу есть закрытая и вполне удобная для килевания бухта Хеда, а недалеко от нее и еще одна вполне подходящая — Арари!

— Хорошо! — остался доволен вице-адмирал. — При первой благоприятной погоде будем переходить!

С тем чтобы немного облегчить поврежденный фрегат, с него свезли на берег всю артиллерию, а затем подвели под кормовые пробоины парус, после чего течь уменьшилась вполовину. Одновременно на берегу начали изготовление временного руля, исправлялись и гребные суда. При этом вице-адмирал Путятин продолжал и ведение переговоров, которые после трагедии Симоды были перенесены в селение Какисаки. 28 декабря переговоры были окончательно завершены. Однако Путятин оставил для оформления последних дипломатических бумаг капитана 2-го ранга Посьета и надворного советника Гошкевича.

После этого «Диана» покинула злосчастную Симодскую бухту, но облегченная корма теперь сильно затрудняла уклонение фрегата под ветер, поэтому вице-адмирал принял решение разгружать и носовую часть. После проведения этих работ фрегат стал управляться лучше. Появилась надежда достигнуть спасительной бухты, и «Диана» медленно двинулась к Хеде. Однако Путятин боялся за безопасность фрегата, поэтому «Диану» сопровождала нанятая японская джонка с командой из наших матросов, чтобы в случае чего успеть снять личный состав с тонущего фрегата.

Плавание проходило крайне медленно. Оно и понятно: «Диана» чрезвычайно плохо управлялась и едва продвигалась вперед. Только вышли в море, сразу же начались и многочисленные поломки ослабленных частей корабельного корпуса, их старались сразу же устранять.

На траверзе горы Фудзи попали в сильное волнение. Решили переждать. Путятин приказал немедленно спустить стеньги, нижние реи и отдать три якоря. Тем временем волнение становилось все сильнее. Было совершенно очевидно, что еще одного шторма едва державшейся на плаву «Диане» уже не пережить. На шканцах совещались Путятин и Лесовский. Решение их было следующим: в случае ухудшения состояния фрегата ради спасения команды немедленно выбрасывать «Диану» на близлежащее песчаное побережье.

А ветер все усиливался, и вскоре в трюм снова стала в большом количестве поступать вода. Команда старалась облегчить корму корабля, непрерывно работали помпы. Таким образом продержались еще двое суток. Поскольку ветер все не стихал, с фрегата были спущены гребные суда, а на берег заведен конец. Однако переправлявшиеся по нему на шлюпке первые шесть матросов едва не погибли в прибрежных бурунах. Перевозку команды на этом прекратили.

Из воспоминаний участника

событий: «Ночь провели в беспрерывном действии помпами при течи, которую одолевать было уже невозможно. К утру сила ветра несколько уменьшилась, а потому был послан катер для отыскания заводи, удобной для высадки больных и выгрузки вещей. Между тем приготовляли плот из обломков киля, находившихся на шканцах, и, подняв грота и фока-рей, спустили с ростр гребные суда на воду, не надеясь, что фрегат продержится долго на воде, и как, кроме того, ночью переправа людей в бурунах представляла большую опасность, решились свозить команду на берег. Первые свезены больные с медиком, священником и церковной принадлежностью, затем перевезена была казенная сумма со шнуровыми книгами, шканечным журналом и так далее; нижние чины отправлялись партиями на баркасе и посредством тонких концов вытаскивались через буруны на берег. К четырем часам пополудни окончен перевоз людей благополучно, и после того отправлен был баркас забрать еще несколько вещей, выложенных на рострах; при последней же поездке буруны и ветер усилились до того, что нельзя было снять гребцов с баркаса, и они на нем ночевали, оставаясь вне бурунов. 6 января ветер и зыбь начали утихать, и мы воспользовались этим временем, чтобы свезти несколько ружей, два ящика патронов и часть багажа нижних чинов. В это время вода в трюме подходила под самый кубрик, но фрегат, не имея орудий и весьма малое количество провизии и воды, оседал менее, нежели можно было предполагать».

Из воспоминаний священника Василия Махова: «Приступили к переправе, которая происходила так: медика, четырех труднобольных, мичмана, двух гардемаринов и меня со Святыми Дарами — антиминсом, крестом и Евангелием — посадили на адмиральский катер и первыми отправили на берег. Катер долго тянулся по канату, а вблизи берега, будучи подхвачен буруном, стремительно выкинут вместе с нами на берег благополучно. Команду свозили партиями: по 60 человек сажали на баркас, который люди тянули также по канату и, не доплывая до бурунов, останавливались; затем, накидывая под руки веревочную передвижную петлю, подаваемую с берега, каждый поодиночке был таскаем через буруны на берег. Последним переправился с фрегата на берег, при страшно возобновившейся непогоде, вице-адмирал Путятин».

В это время японцы предложили Путятину и Лесовскому отбуксировать «Диану» в бухту Хеда, до которой оставалось еще не менее 18 миль, с помощью джонок. Вице-адмирал дал согласие. Утром 7 января японцы привели к фрегату около сотни джонок и, при установившемся к тому времени почти полном штиле, начали потихоньку тянуть полузатонувший фрегат. Наши помогали им на баркасе и катере. За несколько часов удалось пройти около пяти миль. У русских моряков появилась надежда, что все может еще закончиться благополучно, однако внезапно японцы на джонках разом обрубили буксиры и на всех парусах устремились в ближайшую бухту. Офицеры и матросы с «Дианы» были в полном недоумении. Причины для столь неожиданного бегства, как оказалось, были.

Из донесения Путятина: «…Остановить их (японские джонки. — В.Ш.) не представлялось никакой возможности; впрочем, вскоре объяснилась причина их удаления. Настигший нас минут через десять шквал от зюйда развел быстро сильное волнение и мы, находясь в лодке, с трудом успели уйти под парусом в порт Энаро. Ветром фрегат поворотило обратно и понесло к прежнему месту; вскоре мы его увидели опрокинутым сильным буруном, разбивавшимся над его верхним боком. Заход солнца скрыл от нас дальнейшую участь фрегата, и с рассветом мы не видали уже более следов его. Во время этих происшествий все производилось с должным порядком и подчиненностью, и я должен отдать полную справедливость распорядительности командира и усердию всех офицеров».