Пасхальный парад
Шрифт:
— Ты посмотри, как они плодятся! — воскликнула Пуки, узнав о третьей беременности дочери. — Я думала, такое бывает только в итальянской деревне.
Эта беременность оказалась последней — тремя мальчиками дело ограничилось, — но всякий раз, закатывая глаза, Пуки давала понять, что они и так переборщили.
Даже известие о первой беременности ее как будто огорчило.
— Нет, я, конечно, рада за нее, — сказала она младшей дочери. — Просто Сара еще так молода.
За это время Пуки успела отказаться от апартаментов на Вашингтон-сквер. Она устроилась на скромную
В данную минуту Пуки делала на ланч бутерброды с сардинами.
— А кроме того… — Она сняла с консервной банки жирную маслянистую крышку и облизала пальцы. — А кроме того, ты можешь представить меня бабушкой?
Эмили хотела ответить, что ее и матерью-то трудно представить, но сдержалась. Эти уик-энды для нее были настоящим испытанием. Завтра им предстояло совершить первое совместное паломничество в имение Уилсонов, в Сент-Чарльз, Лонг-Айленд.
— Сколько, говоришь, туда добираться?
— Сколько миль, не помню, а езды на поезде часа два. Приятное путешествие, если взять с собой что-нибудь почитать.
Эмили захватила с собой английский учебник, но только она его раскрыла, как появился контролер. Он прокомпостировал их билеты со словами «Пересадка вимайке».
— Что он сказал? — шепотом спросила Эмили.
— Чтобы попасть на поезд в Сент-Чарльз, надо сделать пересадку на станции Ямайка, — объяснила Пуки. — Это много времени не займет.
Еще как заняло! Они простояли полчаса на платформе, на жутком сквозняке, пока наконец не загромыхал прибывающий состав — и это было только начало! Интересно, все поезда на Лонг-Айленд были такими же шумными, грязными и давно не ремонтировавшимися или только те, что следовали до Сент-Чарльза?
— Такси здесь, конечно, нет из-за войны, — сказала Пуки, когда они наконец вышли на маленькой станции, — но здесь пешком недалеко. Ты только глянь, какие деревья! А этот воздух!
На главной улочке Сент-Чарльза они прошли мимо винного магазина, скобяной лавки и неопрятного вида заведения, предлагавшего «КРОВЬ И ПИЯВОК», после чего свернули на проселочную дорогу, и выходные туфли-лодочки Эмили тут же стали увязать в грязи.
— Еще далеко? — спросила она.
— Пройдем вот это поле, потом лесок, и мы на месте. Боже, какая красота!
Долго ли, коротко ли, показалось имение. Эмили готова была признать: да, красиво, хотя и запущенно. Подъездная дорожка, утонувшая среди деревьев и живых изгородей, в какой-то момент раздвоилась.
— Большой дом там, отсюда он почти не виден, туда мы наведаемся позже, — сказала Пуки. — А Сарин коттедж в эту сторону.
На лужайку перед бунгало из белой дранки им навстречу вышла Сара.
— Привет, — сказала она. — Добро пожаловать в Дом на Пуховой опушке.
Она произнесла это как отрепетированную реплику, и ее наряд тоже был хорошо продуман: яркая новенькая размахайка, возможно специально по этому поводу купленная. Выглядела она чудесно.
Ланч, который она приготовила, мог посоперничать
— Как чудесно, что мы снова собрались втроем, как в старые добрые времена, — заметила Пуки.
Но ничего чудесного на самом деле в этом не было: они сидели в скудно обставленной гостиной, с натянутыми улыбками, не зная, что сказать. Пуки все время дымила, пепел падал на ковер. На одной стене висели цветные фото истребителей, собранных на заводе «Магнум», на второй — обрамленная фотография Сары и Тони с памятного пасхального парада.
Джеффри Уилсон пригласил их на коктейли в большой дом, и Пуки, боясь опоздать, поглядывала на настенные часы.
— Вы идите, — сказала Сара. — Если Тони придет как положено, мы к вам присоединимся, но может и припоздниться. В последнее время он частенько работает сверхурочно.
В общем, они пошли без нее. Большой дом, тоже из белой дранки, вытянутый и несуразный, где в два, где в три этажа, венчали фронтоны, упиравшиеся в кроны деревьев. Уже на пороге в нос ударял запах плесени. Он шел от написанных маслом картин в коричневатых тонах, что висели в прихожей, и от скрипящих половиц, от ковров и стен, от мрачной мебели в гостиной, похожей на длинный темный пенал.
— Дом старый и слишком большой, чтобы управляться здесь без слуг, но мы стараемся, — говорил Джеффри Уилсон, наливая Пуки виски. — Эмили, вам тоже скотч или вы, как Эдна, предпочтете шерри?
— Шерри, пожалуйста.
— А главная проблема — это отопление, — продолжал он. — Дело в том, что мой отец строил это как летний дом, без нормального отопления. Один из жильцов поставил нефтяную топку, что отчасти помогло, но подозреваю, что большинство комнат нам придется на зиму закрыть. Ваше здоровье!
— А по-моему, очаровательный дом, — возразила Пуки, усаживаясь поудобнее, чтобы в полной мере насладиться атмосферой. — Не хочу слышать никакой критики. Эмми, посмотри на эти прелестные старые портреты. Предки Джеффри. С каждой вещью в этой комнате связана какая-нибудь история.
— Как правило, довольно заурядная, — вставил Уилсон.
— Удивительная история, — настояла на своем Пуки. — Джеффри, вы себе не представляете, как мне тут у вас нравится… эти чудесные луга и рощицы, Сарин коттедж, этот великолепный дом. В нем чувствуется… как сказать… настоящий шик. У него есть имя?
— Имя?
— Ну, вы же знаете, имениям часто дают названия. «Джална» или там «Дом с семью фронтонами»…
Джеффри Уилсон изобразил мыслительный процесс.
— С учетом нынешнего состояния я бы его назвал «Запущенная усадьба».
— Очень хорошо, — сказала Пуки, не уловив иронии. — Хотя «запущенная» — это не совсем то. А если… — она пожевала губами, — …а если «Большая усадьба»?
— Мм… — одобрительно промычал он в ответ. — Симпатично.
— Так, по крайней мере, я буду ее называть, — объявила она всем. — «Большая усадьба», Сент-Чарльз, Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк.