Пассажир
Шрифт:
Напоследок он обошел квартиру в поисках признаков поспешного отъезда. Или чего-то более непоправимого… Протухшие продукты в холодильнике. Беспорядок в ванной. Полные шкафы доказывали, что у Медины не хватило времени собрать чемоданы.
Шаплен вышел так же, как и вошел. Его добыча поместилась во внутреннем кармане пиджака: фотография красивой славянской куколки с арабским именем. Все остальное — у него в голове. А точнее, в горле. Зловещее предчувствие, что Медины уже нет в живых.
Он проходил под аркой на первом этаже, когда перед ним
— Кого-то ищете?
Шаплен хотел было солгать, но передумал. Консьержка могла рассказать ему что-нибудь полезное.
— Я приходил к Медине Малауи.
— Ее нет.
— Она отлучилась?
— Да уж.
— Давно?
Женщина бросила на него подозрительный взгляд. Проход не был освещен. В полутьме витали запахи сада.
— Вы ее друг? — спросила она наконец.
— Преподаватель, — нашелся он. — Когда же она уехала?
— Вот уже несколько месяцев. Но за квартиру заплачено. Так что никаких проблем.
— Она вам ничего не говорила?
— Эта девочка никогда ничего не говорит. — В ее голосе послышалось презрение. — Такая скрытная. Очень… независимая. Сама убирает. Сама ходит за покупками. Всегда все сама.
Шаплен прикинулся встревоженным:
— Странно, что она вот так исчезла… На факультете никто ничего не знает.
— Да вы не беспокойтесь. С такими, как она, ничего не случается.
— Что вы имеете в виду?
Консьержка оперлась о щетку. По стойке «вольно».
— Раз вы препод, послушайте моего совета.
Шаплен натянуто улыбнулся.
— Всегда смотрите, какая у студентки сумка. Если она носит простую сумку через плечо, рюкзак или там сумку из джинсы, все в порядке. Но если она ходит на занятия с сумочкой от «Шанель», «Гуччи» или «Баленсиага» — тогда, уж поверьте, она подрабатывает на стороне… По ночам, если вы понимаете, о чем я.
А тетка, похоже, неплохо разбирается в шикарных брендах и новых веяниях в жизни студентов. Но она права. Квартира Медины прямо-таки кричит о легких деньгах. Показная элегантность парижских ночей. Медина — эскорт-девушка? Может, он был одним из ее клиентов?
Он изобразил негодование:
— Медина очень серьезная, и…
— Одно другому не мешает. Днем она серьезная, зато ночью…
— А доказательства у вас есть?
— Что ни вечер, ее где-то носит, а домой заявляется под утро. Думаете, она ночным сторожем подрабатывала?
Шаплен вспомнил фотографию — ту, что лежала в кармане его пиджака. И не нашелся что сказать. Он обошел консьержку. Та перегородила ему путь щеткой.
— Если она объявится, сказать ей, что вы заходили?
Он рассеянно кивнул.
— А звать-то вас как?
— Забудьте.
Секунду спустя он жал на кнопку, чтобы открыть дверь в подъезде. Вышел и едва успел отклониться влево. Во втором ряду только что припарковалась машина без опознавательных знаков. Из нее вышли двое. Наверняка из полиции.
Он ускорил
Почти бегом он спускался по бульвару Малерб в поисках станции метро или такси. Перед глазами стояла смазливая мордашка с высокими скулами. Сомнений нет: Медина мертва. Что же произошло 29 августа? Он пришел слишком поздно? А может, он сам ее и убил?
Существует один способ все узнать.
Отыскать ее коллег.
Погрузиться в мир дорогих девочек.
Что ж, у него есть прекрасный проводник.
Новенькие хрустящие паспорта шлепнулись на приборную доску.
— Здесь двадцать. Остальные десять будут завтра к утру.
Всю ночь напролет он вкалывал над этими документами, чувствуя, как руки обретают прежнюю ловкость, как возвращаются к нему былые навыки и умения. Он снова стал Ноно-профи, Ноно золотые руки. Юсеф, сидя за рулем своего «мерседеса» S-класса, осторожно подхватил документы. Он листал их, рассматривал, сортировал. Шаплен сидел рядом с ним. Амар расположился на заднем сиденье, расслабленный и одновременно настороженный.
Юсеф кивнул и передал паспорта напарнику, чтобы тот пропустил их через прибор — наверняка какой-то детектор. Секунды падали, будто капли расплавленной стали. Шаплен попытался сосредоточиться на великолепной отделке салона: вставки из тигрового клена, черные кожаные сиденья, над приборной доской — широкий экран навигатора…
За затемненным ветровым стеклом виднелся центр приема беженцев Святого Маврикия на бульваре Шапель, рядом с линией легкого метро. Какой разительный контраст между этим роскошным салоном и толпой нелегалов, пропитанных страхом, нищетой и забвением!
Он позвонил Юсефу в час дня, и тот назначил встречу перед этим центром, куда стекались мужчины, женщины и целые семьи без крова и документов. Клиенты босняка.
Амар просунул руку в проем между сиденьями и вернул паспорта Юсефу.
— Все чисто, — признал он.
Словно прорезанные лезвием губы Юсефа растянулись в улыбке.
— Сноровку ты не терять.
— Остальное завтра утром.
— На этот раз никаких денег, идет?
— Все пальцы целы, и на том спасибо.
Юсеф тасовал паспорта, словно карточную колоду.
— Ты всегда самый хитрый, Ноно.
Этот тощий парень, властный, как полководец, завораживал Шаплена. Оливковый свитер британского десантника со вставками на локтях и плечах болтался на нем как на вешалке. «Мерседес» был его танком.