Пассажир
Шрифт:
— Почему?
— Мне кажется… По-моему, у тебя были с этим связаны какие-то неприятные воспоминания.
— Неприятные?
— Возможно, раньше ты был художником. Ну, это мое личное мнение.
Януш закрыл глаза. Каждое услышанное слово отзывалось в голове новым взрывом боли. Он чувствовал, что почти приблизился к тому, кем он был до того, как стать Янушем. Но почему-то это приближение приносило ему муку.
— Художником… В каком смысле?
— В смысле, писал картины.
— Почему вы так думаете?
— Из-за
Информация заливала мозг мутной мазутной лужей. Ничего конкретного, только подспудный страх, душивший его и не дававший связно мыслить…
— Как-то раз, — продолжил его собеседник, — один из наших сотрудников сидел и листал иллюстрированный альбом по искусству. Ты увидел его и побелел как полотно. А потом ткнул пальцем в одну репродукцию и сквозь зубы прошипел: «Больше ни за что». Этот случай я хорошо запомнил.
— А вы не помните, что это была за картина?
— Автопортрет Курбе.
— Если я и в самом деле был художником… Вы не пытались выяснить, существуют ли работы, подписанные именем Януша?
— Нет, не пытался. Во-первых, некогда. Во-вторых, я подозревал, что эти картины, даже если они существуют, подписаны другим именем.
Будка качалась под свирепыми порывами ветра. Стекла выбивали мелкую дрожь.
Вдруг Януш понял: Ле-Гуэн знает.
— До того как стать Янушем, — подтвердил тот его догадку, — ты был другим человеком. Точно так же, как, перестав быть Янушем, ты превратился в Матиаса Фрера.
— Откуда вам известно это имя?
— Ты назвал мне его в поезде.
— И вы его запомнили?
— Попробовал бы я его забыть! Я только что из Бордо. Там по всем местным каналам день и ночь передают твою фотографию и фамилию.
— Вы… вы собираетесь меня выдать?
— Я даже не знаю, где ты находишься.
— Вы же знали меня прежде! — застонал Януш. — Неужели вы верите, что я в чем-то виноват? Что я способен убить человека?
Ле-Гуэн ответил не сразу. Его спокойствие по сравнению с паникой, охватившей Януша, казалось невероятным.
— Ничего не могу тебе сказать, Виктор. И потом, кого я должен подозревать? Художника, которым ты был до приезда в Марсель? Молчаливого нищего, с которым я познакомился в «Красной вершине»? Психиатра, которого встретил в поезде? Единственное, что ты должен сделать, — это пойти в полицию. Тебе надо лечиться. Врачи помогут тебе разобраться со всеми твоими многочисленными личинами. Вернуться к себе настоящему. Ведь только это имеет значение. Один ты не справишься.
Януш почувствовал приступ гнева. Ле-Гуэн был прав. Но он не нуждался в его правоте! Он уже открыл рот, чтобы дать ему отповедь, когда стена будки задрожала от удара. К стеклу прижималось лицо Шампуня.
— Быстрее! Мистраль пришел! Если не найдем где спрятаться, околеем к чертовой
— Это майор Мартено. Вам сейчас удобно разговаривать?
— Никаких проблем. Я на пути в Марсель.
Анаис сидела за рулем «гольфа», прижимая к уху трубку мобильного телефона. Было около восьми часов вечера. Она неслась по автостраде в сторону Тулузы. На скорости 220 километров в час. Наплевав на радары. Наплевав на жандармов. Наплевав на Ле-Галя, Деверса и всю их поганую клику.
— Я наконец-то получил результаты вскрытия.
Патрик Бонфис и Сильви Робен были убиты 16 февраля, в 10 часов утра. Сегодня было 18-е. Почти восемь вечера.
— И года не прошло, — хмыкнула она.
— Возникли определенные трудности.
— Да ну?
Мартено молчал. Анаис поняла, что ведет себя по-детски. Офицер полиции вообще не обязан был ей звонить. Особенно теперь, когда руководство расследованием официально перешло к Морисе.
— Так что же выяснилось? — уже более спокойным тоном спросила она.
— Патологоанатом подтвердил все то, о чем мы и так догадывались. Патрик Бонфис и Сильви Робен убиты пулями калибра двенадцать и семь десятых. Стреляли из винтовки «геката-2».
— Мы можем установить оружие?
Снова молчание. Когда майор заговорил, чувствовалось, как тщательно он подбирает каждое слово.
— Нет. По мнению экспертов, единственный вывод заключается в том, что владение оружием подобного рода требует известных навыков. Винтовки «геката» зарегистрированы во Франции. Однако в данном конкретном случае речь может идти об оружии, приобретенном незаконным путем.
— Раны, ставшие причиной смерти?
— Почерк профессионала. И Патрик Бонфис, и Сильви Робен получили каждый по три пули. Одну — в голову, одну — в сердце, одну — в область грудной клетки. Я навел справки. Даже в армии найдется немного снайперов, способных на такую точность стрельбы. С учетом расстояния.
— Это существенно сужает круг подозреваемых, не так ли?
Мартено не спешил с ответом. У военных не принято полоскать свое грязное белье на людях. Поэтому и отчет о вскрытии поступил с таким опозданием. Нетрудно предположить, что вначале его с лупой в руках изучил целый батальон самых квалифицированных экспертов. Затем наверняка назначили специальную комиссию, поручив ей провести повторное вскрытие, обращая особое внимание на угол стрельбы и подробнейший анализ гильз…
Анаис не отрывала взгляда от ленты шоссе. Тьму перед ней разрывали четыре пучка света, исходившего от фар ее автомобиля. Дрожащие белые полосы, словно помогавшие ей красть дорогу у ночи.
— Какие дополнительные выводы позволяет сделать отчет о вскрытии жертв?
— Кое-какие позволяет.
Она задала этот вопрос для проформы, не рассчитывая на содержательный ответ. Но теперь ждала его, однако Мартено молчал.
— Так что там такое?
— На теле Патрика Бонфиса обнаружена странная рана. Убийцы изуродовали лицо трупа.