Пассажирка из Кале (сборник)
Шрифт:
– В таком случае я вынужден просить вас поехать со мной в префектуру. Уверен, вы примете мое приглашение. – Говорил шеф негромко, но с большим чувством собственного достоинства. На последнем слове он сделал ударение.
– Это означает, что, если я не приму вашего приглашения, вам придется применить более жесткие меры?
– Наверняка до этого не дойдет… Во всяком случае, я надеюсь на это. Однако…
– Я пойду с вами, куда захотите, но больше не скажу вам ничего, ни слова. Только сперва я должен сообщить своим друзьям в посольстве, где меня искать.
– Пожалуйста, – пожал плечами маленький сыщик. – Мы можем заехать туда по дороге, и вы передадите привратнику.
Глава XVII
Сэр Чарльз Коллингем и его сопровождающий, мсье Фльосон, вместе сев в экипаж, отправились сначала на Фобур-Сент-Оноре. Генерал пытался сохранять бесстрастность, хотя оборот, который приняли последние события, заставил его несколько упасть духом, и мсье Фльосон, напротив, приободрившийся и торжествующий, видел это. Однако они не произнесли ни слова, пока экипаж не остановился перед главным входом Британского посольства, где генерал вручил свою карточку встретившему их внушительного вида привратнику.
– Пожалуйста, передайте это полковнику Папиллону как можно скорее. – Генерал написал на карточке несколько слов: «Угодил в новые неприятности. Если будет время, приезжайте ко мне в полицейскую префектуру».
– Полковник сейчас в канцелярии. Не хочет ли мсье подождать? – вежливо промолвил привратник.
Но сыщик на это пойти не мог и ответил вместо сэра Чарльза:
– Нет, это невозможно. Мы едем на Ке де л’Орлож. У нас безотлагательное дело.
Привратник знал, что такое Ке де л’Орлож, и внутренний голос сразу подсказал ему, кто говорит. Любой француз всегда узнает полицейского и, как правило, придерживается о нем не самого высокого мнения.
– Хорошо, – коротко произнес привратник, когда дверь отъезжающего экипажа захлопнулась, однако передавать карточку полковнику Папиллону не поспешил.
– Это означает, что я арестован? – спросил сэр Чарльз с отвращением.
– Это означает, мсье, что вы находитесь в руках правосудия до тех пор, пока не будет объяснено ваше поведение, – властным тоном произнес сыщик.
– Но я протестую…
– Я не желаю больше ничего слушать, мсье. Приберегите свои протесты для кого-нибудь другого.
Внутри у генерала все клокотало. Происходящее ему не нравилось, но что он мог сделать? После внутренней борьбы восторжествовало благоразумие, и он решил подчиниться, чтобы избежать худшего.
И, говоря по правде, худшего стоило бояться. Было крайне неприятно пребывать во власти этого человечка, который находился на своей земле и горел желанием продемонстрировать власть. С тяжелым сердцем сэр Чарльз подчинялся приказам: выйти из экипажа, подойти к боковому входу в префектуру, проследовать за своим напыщенным сопровождающим по длинным запутанным коридорам огромного здания, подняться по многочисленным лестничным пролетам, послушно остановиться по его команде, когда они подошли к закрытой двери на верхнем этаже.
– Пришли, – сказал мсье Фльосон, по-хозяйски, без стука открывая дверь. – Входите.
Сидевший за небольшим письменным столом посреди просторной пустой комнаты человек при виде мсье Фльосона встал и почтительно молча поклонился.
– Бом, – обратился к нему шеф, – оставляю этого господина с вами. Устройте его поудобнее. – Это было произнесено с подчеркнутой насмешкой. – Когда позову, приведете его в мой кабинет. Вы, мсье, весьма обяжете меня, если останетесь здесь.
Сэр Чарльз безразлично пожал плечами, взял предложенный стул, поставил его у камина и сел.
Оказавшись фактически в заключении, он осмотрел своего тюремщика сперва гневно, но потом с любопытством, удивляясь его довольно необычной внешности. Бом, как его назвал шеф, был невысоким плотным человеком с пышной копной волос на огромной голове, низко посаженной между богатырскими плечами, которые указывали на недюжинную физическую силу. Стоял он на очень тонких кривых ногах колесом, и причудливость его нескладной фигуры подчеркивала короткая черная блуза, надетая поверх остальной одежды, которая делала его похожим на французского мастерового.
Говорил он мало и не особенно вежливо. Когда генерал попытался завязать разговор обычным замечанием о погоде, мсье Бом лишь процедил:
– Я не хочу разговаривать.
А когда сэр Чарльз достал портсигар, как он почти машинально делал время от времени, оказываясь в неприятном или затруднительном положении, Бом предупреждающе поднял руку и прорычал:
– Запрещено.
– Так пусть меня повесят, если я закурю, но я не стану слушать каждого, кто решил покомандовать! – закричал генерал в сердцах, вставая и подсознательно переходя на родной английский.
– Что это вы сейчас сказали? – угрюмо спросил Бом. Он был человеком мсье Фльосона и просто выполнял долг в меру своего разумения. Вопрос был задан с таким обиженным видом, что генерал рассмеялся, успокоился и замолчал, так и не закурив.
Время шло, минул почти час мучительного для сэра Чарльза ожидания. Всегда есть что-то раздражающее в ожидании под кабинетом чиновника или должностного лица любого ранга, и генералу с трудом удавалось сохранять терпение, когда он думал о том, как недостойно повел себя с ним мсье Фльосон. К тому же все это время он волновался о графине. Сначала думал, что с ней, потом где она, а затем, и дольше всего, возможно ли, чтобы она действительно оказалась замешана в чем-то компрометирующем и преступном.
Неожиданно прозвенел электрический звонок. Рядом с Бомом стоял телефон. Он снял трубку, поднес ее к уху, выслушал указания, после чего встал и резко бросил сэру Чарльзу:
– Идемте.
Когда генерала наконец ввели в кабинет начальника сыскной полиции, к своему облегчению он увидел там полковника Папиллона. Рядом с мсье Фльосоном сидел судья, мсье Бомон ле Арди, который, вежливо дождавшись, пока англичане обменялись приветствиями, заговорил извиняющимся тоном:
– Я надеюсь, мсье генерал, вы простите нас за то, что мы так долго задерживали вас здесь, но на это у нас были, как нам казалось, достаточно веские основания. Если теперь они отчасти утратили убедительность, мы считаем свои действия обоснованными, потому что мы исполняли свой долг.