Пастух Земли
Шрифт:
Примечание 3
Последний факт требует осмысления и возможного внесения коррекций в психологические механизмы представителя Бхулака.
34
Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.
«Отец, ирги приближаются».
Бхулак ощущал волнение Српа. Нет — страх. И немудрено…
«Как близко?» — спросил он сына, одновременно стараясь послать ему хоть какое-то ощущение уверенности — которого не испытывал сам.
«Их лазутчики появлялись в наших лесах. С востока бегут люди, говорит: иргов многое множество, они убивают всех».
Бхулак тоже знал
«Что будут делать ваши люди, когда придут ирги?» — спросил он Српа.
«Многие хотят спрятаться. Другие — ждут их… Некоторые готовы с ними драться. Другие тоже — но с вами… И все боятся Змей».
Это он знал тоже: людозмеи просочились и в дикие племена, и даже в арийские вары. Узнать их было почти невозможно — ведь это те же самые местные дасы, лишь посвящённые в таинства змеиного общества. Как сейчас понимал Бхулак, такое продолжалось уже много лет — то есть ирги готовились к вторжению в Страну городов очень давно. Теперь эти тайные Змеи сеяли страх среди соплеменников, шпионили для иргов, иногда пытались даже убивать воинов ариев — как тот слуга, что подал райже яд на свадьбе. Он не сомневался, что и нападение на него в ночь смерти богов тайно спровоцировали тоже они.
Но ещё хуже были продолжающиеся свары между варами, из-за которых надежда на совместную оборону становилась всё более призрачной. Бхулак и Анга пока могли рассчитывать не более, чем на шесть, может, семь кланов, которые точно пришлют отряды на поле боя. И это было очень мало — всего несколько сотен воинов и несколько десятков колесниц. Против многотысячного полчища иргов — ничто.
Бхулак говорил о возможном союзе с дикими племенами и с Ангой, и с другими райжами. Правда, не рассказывал им, что сам встречался с их вождями — просто сообщал, что от тех приходил посланец. Однако если Анга сильно сомневался, но в конце концов признал полезность этого шага, и некоторые главы вар тоже — хоть и с большой неохотой, то другие даже слышать о таком не желали.
— Они пока не верят, что ирги и правда придут, но, когда придут, дасы станут для них желанными союзниками — если те до той поры не уйдут под иргов, — предрекал Анга.
А особенно против каких-либо отношений с дасами, кроме как с рабами, выступал главный браман Аркаина. Аргрика буквально кипел от одной этой мысли, и когда Бхулак как-то завёл с ним об этом беседу, окаменел лицом и вышел, не промолвив ни слова. Вероятно, другие брамы были настроены схожим образом.
И у дасов, как рассказывал Срп, имелись по этому поводу свои нестроения. Молодой хохлатый вождь, замеченный Бхулаком ещё в святилище — его звали Навек — и ещё несколько других выступали за то, чтобы присоединиться к иргам в нападении на Страну городов. Вероятно, среди них были посвященные Змееногой матери — Навек так уж точно.
«Я приведу охотников своего клана, и тех, кого смогу, но остальные… не знаю», — ответил поэтому Срп, и Бхулак, вынужденный довольствоваться этим, попрощался и прервал связь.
Он испытывал особые чувства к этому своему сыну — с тех пор, как уверился, что тот прямой потомок Кацве из народа лэвали. Его облик будил в нём сотни лет назад погребённые в памяти воспоминания и вызывал щемящую горько-сладкую тоску по минувшему. А ещё эмиссар только теперь начал со всей полнотой осознавать, что его, казалось бы, хаотические странствия от народа к народу, от племени к племени, от посёлка к посёлку, все его труды и сражения, и даже же его любовь с женщинами, были тщательно рассчитаны и выверены Поводырём. И всё это привело появлению того мира, в котором он теперь живёт. Так что в какой-то… нет — в очень большой степени Бхулак ответственен и за то, что на Страну городов сейчас надвигается страшная беда. И он чувствовал себя обязанным исправить это зло.
Он не сомневался, что ирги — потомки змеелюдов, которых колдун Айци увёл в Золотые горы, где они смешались с пришедшими туда же ореями и, наверное, ещё какими-то местными народами. Видимо, со временем они преодолели свою ненависть к лошадям, а от ореев научились медному делу и достигли в нём великих высот. А Змеи, поклонявшиеся той же самой богине под немного другим именем, так и остались самыми сильными у этого народа, превратившись в мрачную общину колдунов-убийц.
Вообще-то, и до Бхулака, и до Српа доходили слухи, что и сами вожди иргов — которые не состояли в обществе — не слишком-то довольны его усилением, даже ненавидели Змей и всё, что с ними связано. Что-то подобное говорила и Нойт, но её видения были смутными и не слишком понятными. Бхулак много думал, как бы попытаться это использовать — если это, конечно, правда. И, кажется, придумал… Но этот план следовало отложить на потом — сейчас следовало всеми силами отражать вторжение.
Прошедшей зимой отряды иргов быстро продвинулись по великой равнине на лыжах и санях, нападая на соседние племена. Не было сомнения, что они вот-вот обрушатся на ариев — только непонятно, с какой стороны. Сейчас бы ему пригодилась помощь Поводыря, который всегда ведал, как и где по земле передвигаются большие массы людей…
Бхулак подкинул берёзовое полено в начавший затухать очаг, перед которым сидел в одиночестве, выйдя из покоев ночью, чтобы поговорить с сыном. Вара спала — кроме часовых на стенах и… Тапати. Жена, как всегда, не спросившая его, куда он уходит, ожидала райжу. Иногда Бхулак чувствовал, что не понимает происходящее в её душе, иногда — что видит там всё, словно в ясном кристалле. Скорее всего, он ошибался в обоих случаях. Истинным же оставалось лишь его сожаление, что он не в силах стать ближе для этой женщины, чья жизнь казалась ему столь же трагически-мимолётной, как и у прочих, до неё бывших.
Но сейчас его мысли занимало нечто гораздо более постоянное — Поводырь. Ирги — люди, какими бы грозными они ни были, умрут в свой срок, а через несколько сотен лет о них никто и не вспомнит. А Поводырь останется столь же опасным, как и теперь. Если вообще не решит уничтожить всех людей — Бхулак не сомневался, что его бывшему хозяину это по силам. В любом случае ни он, ни даже Арэдви и предположить не могли, чем сейчас занят и что замышляет повреждённый механизм в небесной бездне.
Но возможно, у них появился шанс одолеть его. Во всяком случае, план — не просто безумно опасный, но и сулящий Бхулаку горе, даже если дело завершится благополучно. Принадлежал план Арэдви, и он сходу отверг его, когда та рассказала подробности. Но сейчас, размышляя в тишине и одиночестве, понимал, что другого выхода нет: следовало или покориться — то есть почти наверняка погибнуть и при этом погубить ещё множество зависящих от него людей, или бороться. Но тогда этот план оставался единственным приемлемым вариантом.
— Райжа, прибыл гонец с севера.
Бхулак так задумался, что пропустил появление подошедшего со спины Шамьи — несмотря на свои массивные стати, молодой колесничий передвигался бесшумно, как кошка.
— Ирги напали на поселение Бахул в предгорьях большого хребта. Ночью, неожиданно. Убили почти всех. Сейчас идут на юг. Их очень много. С воинами конные повозки.
Значит, с севера… Бхулак ожидал удара, скорее, с востока или юга. Но это почти не имело значения.
— Пришло время, Шамья, — произнёс он, поднимаясь.