Пастух
Шрифт:
Он подумал о том, что когда-нибудь уже в недалеком будущем ученые смогут установить причину появления серийных убийц и жестоких грабителей, которая не будет связана с несчастным детством или адскими наваждениями. Возможно, корни безумия таятся в желтом красителе номер пять или красном красителе номер сорок, какие можно обнаружить в обычных кексах «Твинки».
Мысль о связи сумасшествия с любовью к «Твинки» заставила Маркуса улыбнуться и позволила ему отвлечься, перестать думать о показанном по телевизору убийце, как и о темных страницах собственного прошлого – пусть и совсем не надолго.
Выключив телевизор
Сидя на передней террасе дома, он с восхищением разглядывал утреннее небо. Интересно, подумал он, смотрел ли на него с таким же чувством кто-то еще? Было ли это чудом, дарованным им Создателем, или же скорее напоминало великолепное и бесценное произведение искусства, надежно спрятанное, забытое и никогда уже не притягивающее к себе любопытных глаз? Впервые за долгое время он ощутил покой.
Но этот покой оказался мимолетным. Настороженность мурашками пробежала по спине, и ощущение мира с самим собой рассеялось как мираж. Я не один. За мной кто-то наблюдает.
Страх холодными пальцами сжал его тело, но он постарался его прогнать. Такой мужчина, как он, не должен бояться. Он должен быть сильным, защитником, а не жертвой. Ему следовало больше походить на пастуха, а не на овцу. Но это была наихудшая из разновидностей страха – угроза, не имеющая определения. Он никогда не боялся опасности, которую видел и с которой мог сразиться. По-настоящему его пугала только неизвестность.
Поневоле Маркус вспомнил глаза показанного по телевизору хищника. Фрэнсиса Акермана-младшего. Он постарался убедить себя, что безотчетный страх стал всего лишь результатом работы его воображения, однако интуиция бывшего полицейского убеждала в обратном.
Ему показалось, что краем глаза он уловил движение, но быстрый взгляд не обнаружил никаких признаков преследовавшего его чудовища. Тысячи вопросов мгновенно промелькнули в его сознании. Какие методы использует убийца? Носит ли он с собой пистолет? Опыт подсказывал ему, что преступники, подобные Акерману, не получают того же удовольствия, убивая своих жертв из пистолета, как орудуя ножом или даже голыми руками. Это могло пойти ему на пользу, хотя далеко не всегда оказывалось справедливым.
Маркус рассудил, что, оставаясь начеку и дожидаясь ошибки со стороны маньяка, он наилучшим образом осуществит свой план. Как известно, защита безопаснее нападения. Вот только он ненавидел защищаться. Он всегда предпочитал действовать, а не реагировать на чужие действия, но лишь в том случае, если его действия были основательно продуманы.
Ему послышался какой-то шум справа. Но его сердце билось с такой силой, что он подумал, не исходит ли этот звук из его собственной грудной клетки. Он продолжал наблюдать. Он ждал.
Прошло несколько минут, но ничего не произошло. Он почувствовал себя глупцом. Возможно, единственная реальная опасность заключается в надвигавшейся на него угрозе синдрома одиночества. В конце концов, он вырос в таком месте, где рядом всегда были люди. А теперь впервые в жизни остался совершенно один.
Маркус отогнал
Поднявшись на холм, он сел и прислонился к отдельно росшему дереву, воспользовавшись сухой землей и древесным стволом как импровизированным креслом. Оглядывая равнину южного Техаса, он впервые понял, почему ее называют божьей страной. Не просто потому, что только Бог мог создать такую красоту, но еще и потому, что, вздумай он сейчас закричать изо всех сил, один лишь Бог смог бы услышать его крик.
Воспоминание о смерти тетушки тихо проникло в его сознание и бросило тень на вновь обретенный им покой. Она ушла, но не была забыта. Она не могла больше смеяться или плакать, ощущать радость или боль, то есть все то, что свидетельствует о реальном существовании человека. Но он почему-то не мог смириться с тем, что никогда ее не увидит. Не сможет сказать ей, как много она значила для него. Никогда не проснется от чудесных запахов блинов и бекона – по крайней мере, таких вкусных блинов, какие она пекла для него. Никогда больше не попросит у нее совета или помощи, чтобы получить в ответ крупицы ее мудрости, которые облегчали ему бремя прошлого и даровали его измученной душе несколько минут умиротворения.
Или же он все-таки с ней встретится? На это у него не было окончательного ответа. Он верил в рай и в ад, не сомневаясь, что в этот самый момент его тетушка пекла свои знаменитые блины для божественного создателя небес и тверди земной. Он только не был уверен, что сможет увидеть ее чудесный новый дом, подозревая, что его собственный конечный пункт назначения окажется другим.
Маркус взял в руку сухую почву и сжал ее. Потом разжал пальцы и позволил ветерку унести землю с ладони. Когда ветер подхватил землю, он почти физически ощутил хрупкость своей жизни, как и всего живого, обитавшего на этой планете. Он понимал, что так уж устроен мир: все появляется в руках Создателя, проживает всего секунду в глазах Отца Времени и сдувается ветром, чтобы потом снова вернуться в землю.
Мужчина в темной рубашке издали наблюдал за Маркусом, потом опустил бинокль. Некоторое время назад слежка за новой жертвой едва не закончилась для него столкновением, когда он понял, что Маркус почувствовал его присутствие. Встревоженное выражение промелькнуло на лице молодого человека. А ведь он был уверен, что либо вообще не создавал шума, либо этот шум был едва слышен. Но каким-то образом Маркус почуял, что он здесь. Тогда он прекратил всякое движение и застыл на месте, оставаясь невидимым.
Наблюдая за Маркусом, он заметил в его глазах то же выражение, какое видел в зеркале у самого себя, угадал в нем душу хищника и инстинкты убийцы. Он сверился с часами. Пора уходить. У него появилось предчувствие, что игра скоро начнется. И ему нужно быть к ней готовым.
Глава 5
Маркус тоже посмотрел на часы и пришел в замешательство. Он провел в спокойном созерцании значительную часть дня, а ему казалось, что прошло всего несколько минут. За всю свою жизнь он ни разу не остановился, чтобы насладиться ароматом роз, никогда не тратил время на то, чтобы просто расслабиться. Теперь у него была такая возможность, и это давало ему ощущение свободы.