Пастухи на костылях
Шрифт:
Девушка успокоилась и, немного подумав, позвонила все-таки родителям, сказав, что и сегодня ночевать домой не придет, так как уезжает на выходные к подруге на дачу. Возмущение и ругань отца с матерью она слушать не стала, оборвав связь и отключив телефон. А что она могла им еще сказать?
Еще три часа понадобилось Владимиру, чтобы добраться до идущей в правом ряду колонны легкой бронетехники. Ошалело, оглядев ее Владимир, поспешил, увеличивая ход, обогнать гусеницу из БТРов. Его спутница еще долго оборачивалась назад в надежде разгадать, куда и с какой целью идут грузовики и БТРы с расчехленными стволами.
Если бы они остались в городе, пусть даже скрывшись в другой квартире у кого-нибудь из друзей, они бы узнали, что уже в двенадцать
Девушка сделавшая эти записи, сидя дома в бунтующем городе, комментировала в своем «интернет дневнике» все, что происходило вплоть до того момента, пока к ней в квартиру не вломились сотрудники ФСБ. Скрутив девушку федералы в штатском препроводили ее в своей машине через охваченный уже даже не первыми пожарами город в оборудованный под изолятор бывший овощной склад. Девушка-фанатка и оттуда с помощью спрятанного в нижнем белье телефона продолжала информировать друзей о себе. Получая сочувствие и признательности в ответ на свой труд, она вдруг подумала, что быть журналистом не так уж и плохо. Даже сидя среди гнилых кочанов капусты с другими избитыми задержанными. Знала бы она, какие нелестные отзывы о ней произносили федералы, которым не удалось информационно изолировать город, она, наверное, даже гордилась бы тем, что так осложнила им работу. Странная наша страна, странные мы.
Владимир ничего этого понятно не ведал и упрямо «шел» прямо в областной центр, где известие о сбитой губернатором девочке вопреки ожидаемому незначительному ропоту недовольства вылилось в уличный массовый протест, против беспредела. Понимая, что этот протест может превратиться в копию ситуации в недалеком районном центре, уже прибывший полномочный представитель Президента надавил на прокуратуру и суд, и буквально в течение дня губернатор прошел принудительное медицинское освидетельствование. Найденные остатки алкоголя в крови позволили классифицировать его деяние как тяжкое, а в купе с побегом с места совершения наезда дали повод не просто отстранить губернатора от власти, но и заключить его под домашний арест. Решение судей с одобрением было встречено толпами на улицах. «Пожар» в самой Калуге так и не вспыхнул. Зато много раздраженных такой властью калужан ринулись на своем транспорте сквозь заслоны в бунтующий город. Так сказать, поучаствовать. Тоже неплохое, нашли развлечение. Исполняющий обязанности губернатора, пользуясь примером принесения в жертву своего предшественника, отстранил от власти мэра мятежного города. Жаль, что информация об этом акте так и не дошла до жителей ни в тот день, ни на следующий.
Уже в самой Калуге Владимир и его подруга узнали о событиях разворачивающихся недалеко от них. Решение созрело мгновенно. В «мутной воде» и не от такого прятались.
Он попрощался со своей любимой на Театральной площади Калуги и, дав ей денег на обратный билет, Владимир со скромным героизмом просил его не забывать, даже если он сгинет в начавшейся революции. Девушка на полном серьезе плакала, провожая взглядом его машину. Я уже говорил о странных людях?
О том, что творится в заштатном городке калужской области Анна Андреевна и Александр Павлович узнали, как и остальная страна из новостей. Два дня отец Сергея не предпринимал ничего. Но на третий, когда стало точно известно о беспорядках, словно заразная болезнь возникающих в других городах он почувствовал себя нехорошо. Только чутье, выжившего в бизнесе в девяностые года прошлого столетия, подсказало ему, что под формулировкой «массовые беспорядки» скрывается настоящая резня. Искоса взглянув на жену, Александр Павлович сказал:
— Вот, жена. Я ведь еще когда предсказывал, что развитие общества в России приведет
— Что за глупость!? — возмутилась супруга и спросила: — С чего ты взял, что там вообще что-то серьезное?
— Потому что, солнце мое, я, кажется, свою страну знаю. И если у нас говорят о массовых беспорядках, то это гражданская война как минимум. Потому что в остальных случаях просто всех заткнет наша цензура, которой как в СССР секса, у нас официально нет.
Не слушая ответные возмущения жены, Александр Павлович вышел из зала и, поднявшись к себе в кабинет, сел за компьютер. Все самые его страшные опасения оказались верны. Он не поленился и, позвав жену, показал ей выложенные на сайтах ролики и рассказы очевидцев. Жена только вздыхала и охала, видя, как калечат дубинки ОМОНа совсем молоденькую девочку, вступившуюся за забитого парня.
— Господи, что же это творится? — возмущалась она.
— Это только начало. — Уверенно кивнул Александр Павлович. — Сейчас туда как магнитом потянет всякий сброд. Только для того, чтобы конфликт не затухал. Могу спорить, туда и из-за границы с удовольствием денег зашлют, чтобы мятеж только разгорался. То, что в Калуге затушили начавшееся это только временное явление. Там снова полыхнет. А это слишком близко к Москве. А вот когда начнут жечь машины в Москве, когда начнут бить витрины, тогда нам всем будет не до бизнеса.
— Ты преувеличиваешь! — Покачала головой Анна Андреевна.
Александр Павлович сказал даже с улыбкой:
— Ага. Наверное. Вон синагогу спалили или взорвали уроды… Смотри сколько погибших. Это начало. Всегда все начинается с еврейских погромов. Никогда ни с чего другого не начинается. Так что, наверное, я преувеличиваю! Наверное я чересчур напуган… Но у нас с тобой внеплановый отпуск! Поняла меня? Едем в Италию, в наш дом. На месяц пока, а там посмотрим. Завтра же! Слышишь меня? Оставляй дела помощникам и в отпуск. Сережку вызванивай пусть паспортные данные тебе сообщит, закажи на него билеты… да и эту дуру его пусть забирает… чтобы ему не скучно было на море. И пусть бога поблагодарит, если у нее есть шенген. Иначе в сад… Главное Сережку вывезти.
Анна Андреевна ушла к себе, чтобы, не мешая мужу, по телефону отдать необходимые указания. А ее супругу тоже стало не до отдыха. Через сорок минут после очередного «сенсационного» телевизионного сообщения ему позвонил лично «любимый» конкурент и спросил, не желает ли коллега уронить цены на метр квадратный процентов так на тридцать?
— Что, Олеженька, обосрался? — язвительно осведомился Александр Павлович.
В трубке раздался довольный смешок, и отец Сергея услышал:
— Да, Саша, не по себе. У меня, кстати, там у этих «чегевар» доморощенных несколько гектаров земли и дом на старость. И бизнес…
— А я тебе сколько раз говорил, чтобы ты в Финляндии на старость логово готовил? Ты нет, нет… хочу сдохнуть на родине… а вот как клюнул петух в жопу, так и сразу балласт сливать и за кордон собираться…
— Не собрался я еще никуда. — Ответил коллега. — Может и пронесет, но рисковать не хочется. У меня надежные источники — в город введена тяжелая техника и новые отряды ОМОНа. Пока говорят безрезультатно.
— Твои надежные источники у меня перед глазами. — Усмехнулся Александр Павлович. — Девочка хорошие кадры в дневнике выложила.
— Да это я видел, но не про нее сейчас… У меня в калужской бумажный бизнес. — Вздыхая сказал Олег и спросил: — Ну, так что валим цену?
— Нам Смольный не простит обвала и паники. — Уверенно сказал Александр Павлович. — И Москва тоже…
— А что, сидеть ждать пока это к нам хлынет и когда за бесценок или так все побросаем? — Раздраженно спросил Олег. — У тебя же сын историк пусть он тебе расскажет, как все это было в прошлом веке в семнадцатом году.