Пасынки страны

Махавкин Анатолий

Я хотел было сделать шаг к неизвестному, но во тьме, под капюшоном заискрили три точки и тяжёлый взгляд наполнил конечности тяжёлым льдом. Глухо вздохнула Марго и в пещере тотчас стало много темнее. Потом вскрикнула, оседая на пол, Ева и я понял: ещё пара секунд и нас всех уложат в мягкий песок, откуда мы уже не поднимемся, пополнив коллекцию обглоданных черепов. Тихо заквохтала тварь, но ветвящийся разряд из Эха Бури, вонзившийся под капюшон оборвал её веселье.

Казалось ничего не произошло, но конечности обрели прежнюю свободу, а дышать стало намного легче. Монстр

медленно осел, словно из него выпустили воздух, однако точки глаз продолжали пристально следить за нами.

— Думал, показалось, — вдруг донеслось из тьмы капюшона. Голос абсолютно безжизненный, лишённый всяческих интонаций и чувств, — я слышал, тебя убили. Выходит — нет.

О чём это он? Похоже, меня с кем то спутали. Может оно и к лучшему.

— Сам видишь, — я не спускал взгляда с распластавшейся твари и продолжал держать её под прицелом. Внутри болело, но уже не так, как прошлый раз.

— Почему не предупредил, — это вопрос? Дьявол, он может хоть как-то интонации обозначать? — был же уговор.

— Давно тебя не видел, — я удержался от нервного смеха, — слышал, тебя убили.

— Шутишь, как тогда, — бестелесный смешок походил на треск сухой ветки, — кто, кроме тебя на такое способен. Зачем пришёл. Убить.

— Не будешь мешать — останешься жив, — я и сам офигевал от такой наглости, — мы идём в Тридаш.

— Идите, — силуэт приподнялся и начал бледнеть, выцветая, — супруге скажи: пусть прекратит баловаться с молниями, дальше будет газ, может взорваться.

— Она — не моя жена, — уточнил я и получил ещё один смешок.

— Будешь мне рассказывать, — силуэт растворился, — забыл, кто я.

Забыл? Да я и не знал, чёрт побери!

Напряжение, сжимавшее нутро стальными челюстями, начало ослабевать и тут же усилилась судорожная резь. Я глухо заворчал, прижав ладонь к животу. Тут же на мою руку опустились холодные пальчики Евы. На лице вампирши застыло странное выражение сосредоточенной задумчивости. Я осторожно поцеловал её в макушку и плотно сжатые губы изобразили улыбку.

— Похоже, у тебя есть знакомства в этой чёртовой дыре? — Марго подвела Рекса и ухватив пальцами за подбородок, продемонстрировала роскошный синяк на левой щеке, — Ева, сделай пожалуйста что-нибудь с этим красавцем.

— Кто ты такой? — Рекс слегка поморщился, когда Ева занялась его боевой раной, — вы же говорили, будто совсем недавно попали в Страну?

— Я то — Максим и мы говорили чистую правду, — я поднял руку со своими, излишне самостоятельными, украшениями, — вопрос в другом: кому принадлежали эти побрякушки раньше и почему их спрятали в таких глухих местах?

— Кажется их прежний хозяин был весьма крутым парнем, — поддержала Рита и вдруг ткнула меня кулаком в бок, — нынешний, правда, ничем не хуже. Как ты этого говнюка, а?

Это был действительно интересный вопрос: как это я его? И кто такой этот говнюк? И что тут раньше произошло? Какой такой договор? Когда количество безответных вопросов перевалило за сотню, я остановился. Хорошего понемножку.

— Пошли, — сказал я, стоило тёмному пятну на щеке Рекса побледнеть и исчезнуть, — и ты, «супруга», слышала совет? Хватит изображать Зевса, второй раз за неделю я гореть не хочу.

Все неприятные ощущения, которые преследовали нас во время подземных похождений, исчезли, оставив лишь зловонные порывы холодного ветерка. Правда некоторые вещи всё же вынуждали морщиться и отводить взгляд: куча человеческих костей, небрежно наваленная в тёмной нише; черепа, которые подобно кошмарным корабликам плавали в небольшом чёрном озере; несколько распятых тел на стене гулкого грота, куда мы и вовсе не стали заходить.

Периодически нам попадались тускло светящиеся столбики в верхней части которых чья-то рука (рука ли?) высекла изображения оскаленных физиономий. На лицах застыла такая тоска и злоба, что становилось не по себе.

Выбранный путь мало–помалу начал подъём, пока не привёл к спиральной лестнице и остаткам некогда крепких деревянных ворот. Куски обугленного дерева перемешались со скрученными полосами толстого металла, оплавленного грунта и почерневших человеческих костей.

— Эта штука, которая живёт здесь, — заметил Рекс, — даже не представляю, чем она может быть, но всё живое она ненавидит лютой ненавистью.

— Макс, — Марго тронула меня за рукав, — я вспомнила. Помнишь, когда мы стояли на Перекрёстке и выбрали путь в Страну, там ещё были эти, Врата Элементалей?

— Врата Смерти? Ну, помню…Ах ты, чёрт!

— Вот именно, ощущение было один к одному, как от здешней тварюки.

Правильно, тот же холодящий ветер, отдающий мертвечиной и ожидание неминуемой беды. То ли подземное существо имело какое-то отношение к Вратам на Перекрёстке, то ли — к самой основе магии Страны, кто знает. Оставалось поместить вопрос к его многочисленным предшественникам и на время забыть о его существовании.

Пыль, скопившаяся на скользких истёртых ступенях, поднявшись в воздух, тут же запорошила ноздри, но это всё равно было куда лучше, чем вонь разложения, которой, как мне казалось, успел пропитаться каждый клочок одежды.

— А раньше то лестницей пользовались очень часто, — заметил я, в очередной раз соскальзывая со ступени, — вон, как истёрли.

— Существо это видимо не всегда жило в Колодце, — согласилась Ева, — а потом случилась какая-то вещь и оно поселилось здесь.

— Скверный сосед для горожан, — Марго, шагавшая впереди, остановилась и постучала пальцем по каменной стене, преградившей путь, — весьма напоминает тупик.

Массивные блоки, составлявшие преграду, носили на своих боках следы яростного пламени и слабая вонь подсказывала, кто именно пытался штурмовать стену. Ну, если монстр не сумел справиться, не знаю, как поступать нам. Не возвращаться же. И ещё одно…

— Если мы сломаем тупичок, — сумрачно сказал я, проведя пальцем по шершавой поверхности камня, — следом сможет войти кто угодно. А за стеной — город. Женщины, дети.

— Возвращаемся? — в голосе Марго не было и следа возмущения.

— Погодите, — Ева подошла к плитам и прижалась так, словно пыталась услышать звук с той стороны. Потом медленно пошла вдоль стены и вдруг остановилась, — вот оно. Я чувствовала.