Пасынок судьбы. Искатели
Шрифт:
– Где сейчас ключи?
– Отдал брату! – как можно естественнее ответил я, и затаил дыхание – клюнет?!
– Хорошо! Я сейчас же поеду туда, но горе тебе, мой мальчик, если ты водишь меня за нос! Я вернусь и попросту убью тебя!
Клюнул! Давай, жердина, возвращайся, только не очень скоро, чтобы я успел организовать тебе теплую встречу! Тут-то мы и посмотрим, кто кого… Я улыбнулся в темноте, и тут же скривился от боли – потрескавшиеся губы лопнули сразу в нескольких местах…
Паганель уже торопливо шагал прочь, и вскоре меня вновь окутала тишина и темнота. Я нашарил пакет, залез в него, первым делом достал свечи – целый десяток, расставил штук пять поближе к двери и зажег.
Стало довольно светло. Я отыскал коробочку с мазью, вату, несколько бинтов, жирным слоем выдавил мазь прямо на раны, скрипя зубами от боли, наложил сверху ватную прослойку и забинтовался, довольно коряво, но надежно – повязка не спадала. Потом я торопливо поел – Паганель принес колбасы, хлеба, масла, вареных яиц, помидоров…
Еще в пакете обнаружилась упаковка аспирина, я проглотил сразу три таблетки, запил водой из новой бутылки «Святого источника», а потом мой взгляд случайно упал на газету, в которую были завернуты продукты.
Это было какое-то левое и в прямом и в переносном смысле этого слова издание «Социалистическая Россия» за четырнадцатое ноября сего года! «Мама родная!», – ужаснулся я: «Выходит, я в этой могиле уже неделю! Надо, надо быстрее выбираться!».
Времени у меня оставалось не так уж много – если Паганель на машине, он доедет до указанного мною адреса минут за тридцать-сорок, столько же назад, при условии, что на этой Мартеновской улице не окажется пятнадцатого дома – я сам никогда не был в том районе, даже не знаю, почему я назвал именно этот адрес? В общем, при самом плохом раскладе у меня час с небольшим!
И я взялся за дело. При свете работать было куда как легче, да и настроение мое повысилось – раны, вспыхнувшие было огнем от мази, теперь почти не беспокоили меня, появился даже азарт: успею – не успею, повезет – не повезет?
Сперва я попытался перерубить кабель, но мой инструмент больше походил на дубину, чем на топор, и кабель лишь слегка плющился, проминаясь под ударами. Тогда я изменил тактику, и начал бешено пилить зазубренным краем ломика мягкий металл оплетки. Вскоре я вспотел, скинул бушлат, и теперь работал в одних бинтах, изо всех сил налегая на изолированную рукоятку.
В неровном пламени свечей жуткие, корявые тени плясали на стенах и потолке моего узилища, но я ничего не замечал, в исступлении кромсая металл – скорее, скорее, ну давай же!
Минут через двадцать, когда я почти отчаялся, в оцинкованной броне кабеля появился первый пропил. Я замолотил железякой, стараясь попасть так, чтобы края удлиненного отверстия раздвинулись, разошлись. Под металлом была изоляция, легко мнущаяся от ударов. Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем я расковырял оплетку, обнажив алюминиевые жилы. Теперь предстояло перерубить их, и опустить тот конец кабеля, который был под напряжением, вниз, к двери.
Пару раз я неосторожно замыкал провода своим орудием, меня осыпало искрами, в камере сильно запахло озоном и горелой пластмассой. Кабель был многожильным, и я не знал, какую из жил нужно замыкать на дверь, чтобы Паганеля ударило током, и поэтому решил вывести и присоединить к металлу сразу все концы.
Время теперь летело стрелой, я, как бешеный, бил, ковырял, пилил неподатливый металл, уклоняясь от искр, вжимался в стену, один раз даже упал, в сердцах хватанув железкой по двери – ну, зараза!
Наконец, все было готово. Теперь оставалось самое главное – загнуть висящие провода так, чтобы они хорошо контачили с дверью. Провозившись еще с полчаса, я зацепил один алюминиевый крючок за окошечко, а другие провода подготовил и вбил в узкую щель между железным уголком косяка и стеной.
Брызнули искры, меня здорово тряхнуло – даже стоя напротив двери, я ощутил, как сквозь подошвы промокших ботинок меня бьет током – сырые стены и влажная земля проводили электричество.
«Если уж меня, стоящего рядом с дверью, бьет током…», – рассуждал я, скидывая провода с двери: «…То и Паганеля должно ударить так, что мало не покажется!».
Теперь главное, чтобы силы тока хватило! Я вспомнил, как в армии был свидетелем несчастного случая – солдат-сварщик схватился за ручку сварочного аппарата, питавшегося от трехсот восьмидесяти вольт, и тут случился пробой, энергия пошла на корпус, так его еле-еле откачали, такой силы был удар!
В моем кабеле напряжение наверняка на порядок больше – под двести двадцать или триста восемьдесят обычно используют простые, тонкие провода, а не толстенные алюминиевые жилы! Будем надеется, Паганель получит то, что заслужил…
Дверь, видимо, сильно нагрелась от замыкания – в воздухе, перебивая запах горящих свечей и горелой изоляции, запахло горящей краской. Я отсоединил верхние провода, и почувствовал, что неприятные ощущения в ногах исчезли. Подумав, на всякий случай я скинул провод и с окошечка – где гарантия, что он не под напряжением? Не пальцем же мне его проверять?
Потренировавшись в быстром подключении моей «машины смерти», я уселся на пол, перекусил, попил воды, вслух обозвал Паганеля сукой – мог бы догадаться купить пачку сигарет!
За едой я все думал, как же ловко и хитро было продуманно Паганелем все это дело!
Получалось следующие:
Где-то в конце августа Николенька, Борис и Профессор обнаруживают курган на берегу Тобола. Они делают первые, разведочные шурфы, и убеждаются, что это совершенно не тронутое, очень древнее, и очень интересное захоронение. Профессор отправляет Бориса в Москву, а сам, вместе с Николенькой, приступает к раскопкам.
Борис приезжает в Москву, заходит к Паганелю, в числе прочего рассказывает и о новом кургане, и сразу смекнувший, что к чему, Паганель тут же отправляет туда Судакова, поручив ему сорвать раскопки, а может быть и убить искателей.