Патология
Шрифт:
— Да.
— Что вы тогда делали?
— Домашнее задание, — ответил Добблер.
— Вместе с дочерью?
— Она спала. Я делал свое домашнее задание.
— Вы что же, где-то учились?
— Я беру работу на дом. День у меня не нормированный. Я работаю не с девяти до пяти.
— Вы работаете на компьютере?
— Я составляю аэрокосмическую программу.
— Что это за программа?
— Система управления полетом и посадкой летательного аппарата.
Судя по тону, Добблер не надеялся, что она поймет.
— Кольцевые волноводы? — спросил Айзек. — Аккумуляторные кольца?
Добблер обернулся к юноше.
— Аккумуляторные кольца являются разработкой физиков и инженеров, работающих в области авиационной и космической техники. Я составляю инструкции, которые позволяют сводить к минимуму действия человека.
— Человеческий фактор, — сказал Айзек. Добблер махнул рукой.
— Это психология.
И обратился к Петре:
— Так вы раскопали что-либо новое в деле Марты?
У него подпрыгнула коленка. Губы были крепко сжаты.
— Мне хотелось бы знать, какой была Марта.
— В каком отношении?
— Как человек.
— Что именно вас интересует — какую она любила музыку? Какую предпочитала одежду?
— Да, что-то в этом роде, — сказала Петра.
— Она любила негромкий рок и яркие краски. Любила звезды.
— Она ведь астроном?
— Да, но звезды ей нравились и с эстетической точки зрения, — сказал Добблер. — Ей хотелось, чтобы мир был красив. Она была умна, но эти иллюзии я считаю глупыми.
— Наивными?
— Глупыми.
Добблер посмотрел ей в глаза.
Петра вынула блокнот и сделала вид, что записывает. «Негромкий рок и яркие краски».
— Зачем вы здесь? — спросил Курт Добблер.
— Мы смотрели незакрытые дела, пытались понять, не сможем ли их разрешить.
— Дела Баллу. Вы их смотрели, потому что он алкоголик. Он допустил серьезные ошибки, а теперь вы боитесь скандала.
— Нет, сэр. Мы смотрели и нераскрытые дела других следователей. У Баллу было только дело Марты.
— Незакрытые дела, — повторил Добблер. — Это эвфемизм провала. Получается, что дело Марты для вас всего лишь статистический факт.
— Нет, сэр. Она… была человеком. Поэтому мне и хочется узнать о ней больше.
Добблер, похоже, обдумывал ее слова. Покачал головой.
— С тех пор прошло много лет. Я уже забыл ее лицо.
— В тот вечер, когда она вышла из дома, — сказала Петра, — какое было у нее настроение?
— Настроение? Она была в прекрасном настроении.
— А она не планировала после спектакля пойти куда-то еще?
— Да, говорила, — сказал Добблер.
Коленка задергалась. Костяшки сжимавших ее пальцев побелели.
Вопрос, похоже, сильно его задел.
— Что она вам говорила? — спросила Петра. Ответа не было.
— 28 июня, — подсказала она.
— А что это значит?
— Эта дата имеет для вас какое-то значение?
— В этот день убили мою жену. В чем дело? Вы играете со мной в какую-то игру?
— Сэр…
Добблер соскочил с места и в три длинных прыжка оказался у лестницы. Побежал, переступая через две ступеньки, остановился посреди марша.
— Я должен помочь дочери. Прощайте.
Он исчез. Айзек начал было подниматься, но, увидев, что Петра осталась сидеть, плюхнулся на диван. Наконец она встала, и он наблюдал, как она перемещается по комнате Добблера. Петра дошла до коридора в кухню, внимательно приглядываясь к обстановке. Услышав шаги на ступенях, сделала знак Айзеку, чтобы тот шел к выходу.
Она взялась за дверную ручку, когда Тед Добблер сказал:
— Извините. У Курта стресс.
— Новый стресс? — обернулась к нему Петра.
— Работа. Очень ответственная работа. Он и в самом деле ничего больше не может сообщить вам о Марте.
— Он только что сказал вам это? Тед помотал головой.
— Он не сказал ни слова, просто пошел в свою комнату и запер дверь. Извините, если он немного… Курт сильно страдал.
— А как ваша племянница? Тед моргнул.
— Курт очень для нее старается.
— Ну, да, — сказала Петра, — фанатичный отец-одиночка. В некоторых темах она была докой. Профессор Кеннет
Коннор был идеальным отцом-одиночкой. Петра могла себе представить, что значит вырасти под опекой Курта Добблера.
— Точно, — подтвердил Тед.
Петра повернула ручку и вышла из дома. Тед крикнул им вслед:
— Наверняка он захочет узнать, что вам удастся обнаружить.
Даже на улице по пути к машине она ощущала запах вареного мяса. Петра страшно проголодалась. Айзек позвонил маме и сказал, что не придет сегодня обедать, но Петра была уверена, что мать оставит что-нибудь для своего золотого сыночка.
— Ну что, отвезти вас обратно, или зайдем в кафе и перекусим?
— Я не голоден, — сказал он.
Не голоден? Петра вдруг вспомнила, что никогда не видела его за едой. А, да ведь он ездит в автобусе, да и рубашек у него, кажется, только три.
Вероятно, единственное, что он может себе позволить, — это редкие походы в «Макдоналдс».
— Пошли, — сказала она.
Она выбрала ресторан возле границы Энсино и Тарзаны, где кормили стейками и морепродуктами. Место это казалось вполне демократичным и недорогим. Но Петра изучила меню и обнаружила, что цены здесь кусаются. Ну да ладно, главное — утолить зверский аппетит.
В закутке позади стойки бара удобно и темно. Красные кабины, темные деревянные панели, на стенах фотографии знаменитостей. К ним подошла официантка, рыжеватая блондинка, молодая, привлекательная, грудастая. Петра заметила, как она оглядела Айзека. Потом внимательно посмотрела на Петру, и в глазах ее появилось любопытство.
Петра читала ее мысли: какие могут быть между ними отношения?
Когда Айзек уселся на почтительной дистанции от Петры, а она сделала за него заказ, как за ребенка, официантка улыбнулась. С ходу принялась бесстыдно флиртовать с мальчиком.