Патология
Шрифт:
Он нахмурился.
— И что еще может случиться, если ваши коллеги-идиоты вздумают предъявить мне обвинение?
Он закусил губу.
— Может, мне пора обратиться к адвокату?
— Делайте то, что считаете нужным. Но я не думаю, что огласка может вам помочь.
— Верно, — покачал головой Айзек. — Какая путаница.
— Если ничего не произошло, проблем не будет.
— Как я докажу обратное? — спросил он.
— Пройдите через полиграф, если до этого дойдет дело. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам. Для вашего же блага нужно, чтобы на работе мне не предъявляли новых
— А ваше отстранение произошло не по моей вине?
— Нет, я это заслужила сама.
Она встала, налила себе еще кофе, предложил Айзеку.
— Нет, спасибо.
— Нет ли новых озарений в связи с Добблером? Он помотал головой.
— Я отвезу вас домой, — предложила Петра.
— Я могу поехать на автобусе.
— Нет, — возразила Петра. — Не в такой поздний час. Кстати, о синяке. Что произошло на самом деле?
— Мы с братом немного поцапались, — сказал он. — Ничего серьезного. Вы знаете, как это бывает у родственников.
— По-моему, вы оба вышли из драчливого возраста.
— Исайя — хороший парень, но жизнь обошлась с ним сурово. Он работает, как вол, а спит мало.
— Когда я в прошлый раз вам звонила, то разбудила его. Бедный парнишка.
Айзек улыбнулся.
— Он мне говорил. Встал, взял кейс.
— Хорошо, — сказала Петра. — Я рада, что мы прояснили ситуацию.
— Я тоже рад.
Они вышли из дома в теплый июньский вечер. До запланированного убийства осталось двадцать пять часов.
— Я совершенно искренно сказала вам, Айзек, что вы герой.
— С другой стороны, если бы я не заметил повторяющийся мотив, то вы бы сейчас ни о чем не беспокоились.
— Да, невежество может быть благом, — сказала она. — Но я предпочитаю знание.
ГЛАВА 47
Предприятие по производству пластмасс размещалось в двух милях от автотрассы. Массивную белую коробку без окон окружала неохраняемая стоянка. Заасфальтированная площадка занята была лишь наполовину. Между легковушками, грузовиками и фургонами зияли большие пустоты. С первых нескольких рядов по диагонали хорошо были видны небольшие кирпичные строения.
Кирпич песочного цвета. Зеркальные окна, черные буквы над зеркальной входной дверью. «Тихоокеанская динамика».
Место работы Курта Добблера было не таким приветливым, как соседнее здание. Его окружала чугунная ограда. Над входом навис шлагбаум. Под ним можно было пройти, но не проехать. Стоянки перед зданием не было. Подъездная дорожка змеей уходила вниз, к левому крылу строения, и, продолжаясь, выскакивала с западной стороны. Стоило его «инфинити» сделать поворот, как машина тут же пропала из виду. Черт!
Петра начала подумывать о служебном входе в здание, когда в начале дорожки показалась высокая, угловатая фигура Добблера. Длинные, худые ноги двигались медленно, осторожно. На нем была бледно-зеленая рубашка с короткими рукавами, коричневые слаксы, белые кроссовки. В одной руке сумка с логотипом кафе «Данкин Донатс», в другой — атташе-кейс.
Однако в этом тупице ничего смешного не было. Петра смотрела, как Добблер дошел до здания «Тихоокеанской динамики» и исчез за дверью.
Это было в девять тридцать утра. Миновало пять часов, за которые ничего не произошло. Петра и Эрик находились в противоположных концах стоянки, пили кофе, жевали приготовленные загодя бутерброды. Переговаривались по мобильнику.
Лучше, конечно, было бы иметь двустороннюю полицейскую рацию.
Лучше бы иметь санкционированное разрешение на открытие дела Курта Добблера.
Жаркий день. Воздух провонял какой-то химией. Небо, несмотря на жару, подернуто серой пеленой. Вчера, за несколько минут до полуночи, Петра позвонила Эрику в родительский дом, но сначала доставила домой Айзека. Парень был расстроен тем, что его отстранили от засады, однако обиду перенес с достоинством. Как только с делом будет покончено, она постарается уладить неприятности, связанные с Флако Джарамилло.
Сначала Эрик не брал трубку, и она было подумала, что он уже спит. По природе он был совой, но преподобный Боб и миссис Шталь ложились рано, так что, возможно, он шел им навстречу.
Спал он в комнате, которую выделили ему еще в детстве, в скромном домике на ранчо Камарилло. Там по-прежнему висели вымпелы, постер, спортивные награды. Все это бережно сохранили родители. Военные медали, которые он чуть не выбросил, разложены были матерью на пробковой доске.
Когда она уже хотела повесить трубку, он сказал:
— Привет.
— Я тебя разбудила?
— Нет, я на ногах.
— Извини, что отрываю, но 28 июня, кажется, состоится. Она рассказала ему об Отто Ретзаке и о Добблере, вздумавшем воплотить в жизнь убийства столетней давности.
— Когда ты меня ждешь? — спросил он.
На следующий день они встретились в 6:45 в закусочной на бульваре Реседа, в миле от Вентуры. Это место было в пяти минутах езды от дома Добблера на Росита-авеню.
Очевидно, что Эрик, не знакомый преступнику, должен был находиться на переднем плане. Он поехал на своем джипе в северном направлении, сделал разворот на 180 градусов и остановился в тени деревьев. За рулем сидел низко, к тому же и окна его автомобиля были тонированы темнее, чем полагалось по дорожным правилам.
В квартале стояла тишина. Трусцой пробежала группа поклонниц здорового образа жизни. Мужчины в строгих деловых костюмах вышли из седанов последних моделей, отправились на работу. Черный джип Эрика не бросался в глаза — прекрасный выбор для такого района. Если кто-либо спросит, у Эрика имелось наготове несколько историй. В крайнем случае, покажет полицейское удостоверение.
Этого не потребовалось.
Петра остановилась в южном конце Вентуры, возле тротуара. Приготовилась следовать за Добблером. Он мог направиться в сторону побережья, к сто первой автостраде, или же повернуть в любую сторону на бульвар. Левый поворот был более вероятен: до «Тихоокеанской динамики» в западном направлении шестнадцать миль.