Патриарх Никон (статья)
Шрифт:
Христос сказал: "дадеся им всяка власть на небеси и на земли оставляти грехи". Кому же такая власть дана? Святым апостолам и преемникам их архиереям, а не царям. Патриарх есть одушевленный образ Христов, делами и словами в себе выражая истину, а митрополиты, и архиепископы, и епископы — образ учеников и апостолов Христовых.
Как подлинный ревнитель благочестия, под священством Никон подразумевал исключительно себя, не думая об укреплении церкви как общественного организма. Все, независимо от сана, должны были безоговорочно повиноваться ему или исчезнуть с пути властелина истины. Первыми подвернулись ревнители, поднявшие крик, когда Никон запретил пускать их не то, что в Крестовую палату, где восседал среди архиереев, как Христос с апостолами, но даже на
Сильные любовью царской, привечаемые во дворце и боярских дворах, ревнители желали видеть патриарха в подчинении, как Иосифа. Они надеялись, что Никон будет строить Церковь, прилежно внимая советам Иоанна Неронова и других попов! Выброшенные за ворота патриаршего двора ревнители по всей столице честили самовластие Никона. Да поздно. Недаром он взял с царя и его приближенных клятву слушать патриарха беспрекословно! Однако допустить, чтобы они сеяли в неокрепших умах царя и бояр смуту, Никон не мог. Не дожидаясь, пока ревнители благочестия дадут повод для расправы, патриарх создал его сам.
Перед Великим постом 1653 г. Никон разослал по московским церквам указ о поясных поклонах и трехперстном крестном знамении: "По преданию святых апостолов и святых отцов не подобает в церкви метания творити на колени, но в пояс бы вам творить поклоны; еще бы и тремя перстами крестились". Указ противоречил древней традиции и отрицал постановление Стоглавого собора, гласившее: "Иже кто не знаменается двемя персты, яко же и Христос, да есть проклят". Но Никон не желал ставить себя в более легкое положение, чем патриарх Иосиф, восставший против власти ревнителей и сломленный ими. Как вызов на бой, Никон первому послал указ Иоанну Неронову в Казанский собор.
Сердце озябло и ноги задрожали у его бывших товарищей. Не в силах противиться указу патриарха и не желая выполнять его, Иоанн Неронов на целую неделю скрылся в Чудов монастырь и, запершись, молился, оставив Казанский собор на бестрепетного Аввакума. Заговорили ревнители, что зима настает и приспевает время страдания. Они подали на Никона обличительную челобитную царю, но тот, как и следовало ожидать, отдал ее патриарху. По доносу недовольных ревнителями священников Никон велел арестовать попа Логгина, Неронов выступил его защитником. "Господь говорил, — кричал на освященном соборе Иоанн, — "Любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас". А тебе, — тыкал он пальцем в Никона, — кто хочет добра, тех ты ненавидишь; любишь, жалуешь и слушаешь клеветников и шепотников! Клевета на добрых людей доходит к тебе за пятьсот и за тысячу верст. Восстал ты на своих друзей, а на их место поставил тех, кого раньше называл врагами Божиими и разорителями закона Господня. Обвиняешь людей в том, что они прихожан мучат, а сам беспрестанно и по воскресеньям даже приказываешь бить и мучить. Ныне от тебя боголюбцы терпят беды и разорения. Не знаю, почему это собрание называется собором церковным, ибо от него закон Господень терпит укоризны и поношения. Такие соборы были на великих святителей Иоанна Златоустого и Стефана Сурожского!"
Среди вопивших, что Никон — недостойный патриарх, не было голоса Стефана Вонифатьевича, молчал царский дворец. Алексей Михайлович жалел своих друзей, но против Никона не пошел. Патриарх содрал с Иоанна Неронова скуфью и, лишив священства, заточил в Спасо-Каменном монастыре. Лишил он священства и Логгина, который при расстрижении Никону в глаза наплевал, а когда содрали с него однорядку и кафтан, он и рубаху патриарху бросил. Даниила Никон расстриг и сослал в Астрахань, а Аввакума с женой и малыми детьми отправил в Сибирь.
Теперь руки Никона были свободны и его не трогали вопли, долетавшие до Москвы из каменных мешков и сибирских далей. Напрасно писали ревнители благочестия Стефану Вонифатьевичу, царю, царице и придворным, что они, как новые мученики, гонимы и томимы за проповедь христианского закона и учения, за желание спасти православные души. Напрасно обличали реформы Никона и грозили небесными карами за отступление Русской церкви от благочестия. Царь запретил подавать себе такие челобитные, его духовник Стефан призвал слушать патриарха без рассуждений и не прекословить ему ни в чем, ибо сам царь положил свою душу и всю Россию на патриархову душу.
Писания староверов, как искры, рассыпались по стране, но сильного возмущения народа не произошло. Ликвидировав соперников по влиянию на царя, Никон отнимать двуперстие у народа не спешил, приступил к делу не торопясь, давая людям привыкнуть к переменам. На соборе русских иерархов в 1654 г. он объявил, что ряд богослужебных обрядов не согласуются с древними русскими и греческими книгами. Никон упомянул время совершения праздничного богослужения, некоторые молитвы, обычаи оставлять царские врата открытыми при литургии, не полагать мощи под престолом при освящении храма и класть антиминс под покровом при евхаристии, употреблять земные поклоны вместо малых в четыредесятницу, разрешать второженцам и троеженцам петь и читать на амвоне.
Предложенные изменения были невелики, но они показывали, что в русской церковной практике есть "новоизобретенные" чины и обряды, уклонения от истинного благочестия. Недаром Никон собрал на собор лишь зависимых от него церковных иерархов, не случайно строил свои вопросы к собору хитроумно: "И о сем прошу решения — новым ли нашим печатным служебникам последовати или греческим и нашим старым, которые купно обои един чин и устав показуют?" Во избежание разномыслия патриарх просил первым ответить на его вопросы царя Алексея Михайловича. Епископ Павел Коломенский осмелился выступить против мнения царя, ссылаясь на старые рукописи. Никон его бросил в темницу, жег огнем — и наступила тишина и единение в соборе освященном.
Чтобы закрепить успех, немедленно после собора Никон послал грамоту к Константинопольскому патриарху Паисию с двадцатью семью вопросами, на которые просил дать соборно утвержденный ответ, заранее признавая высший авторитет восточных иерархов в русских церковных делах. Однако дожидаться ответа не стал (как оказалось, справедливо). Воспользовавшись приездом в Москву Антиохийского патриарха Макария и Сербского архиепископа Гавриила, Никон собрал новый собор. Его открытию предшествовало действо, еще раз показавшее народу, кто в России хозяин.
В Неделю православия 1655 г. богослужение в кремлевском Успенском соборе было особенно пышным. В присутствии российских и иностранных архиереев московский патриарх довершил начатую ранее расправу с иконами "франкского письма" [15] . Моровую язву, солнечное затмение и другие бедствия приписывали россияне отданному Никоном год назад приказу выцарапывать глаза таким иконам. Народ волновался, в адрес патриарха неслись угрозы. В присутствии царя, придворных и духовенства, при огромном стечении народа патриархи Московский и Антиохийский предали анафеме и отлучили от Церкви всех, кто изготовлял или держал у себя "франкские" иконы. Показывая народу конфискованные образа, Никон разбивал их в щепки об пол и объявлял имена сановников, у которых они найдены. Царь стоял с непокрытой головой и лишь когда патриарх приказал сжечь щепки, тихонько попросил предать их земле, а не огню. Никон соблаговолил согласиться.
15. То есть с картинами и иконами, написанными под влиянием западноевропейской живописи.