Патриарх Сергий

Одинцов Михаил Иванович

Для реализации политики НСДАП в отношении религий и церквей в 1936 году было создано министерство церковных дел. С образованием в 1939 году Главного управления имперской безопасности (РСХА) оно стало ведущей силой в реализации религиозной политики. IV управление РСХА (гестапо) имело специальный отдел («церковный реферат»), который осуществлял надзор за деятельностью католической и протестантских церквей, религиозных сект, иудейских организаций и франкмасонов. Другие отделы гестапо, ведавшие делами на оккупированной территории и контрразведкой, также входили в непосредственный контакт со служителями культа и использовали их в своей работе. Добавим, что касательство к религиозно-церковным организациям имели и такие структуры, как СД — служба безопасности СС, разведывательное управление СС, а также зипо — полиция безопасности.

Усилия всех этих ведомств внутри Германии и за ее пределами сосредоточивались по двум

направлениям: разрушение (внутреннее и внешнее) сложившихся традиционных устойчивых церковных структур, «атомизация» конфессий и церквей; тотальный контроль за всеми проявлениями религиозной жизни.

В соответствии с этим ставились практические задачи: негласное наблюдение за религиозными организациями всех направлений, изучение настроений духовенства и верующих, внедрение агентуры в церковные административно-управленческие структуры, вербовка агентуры из среды священно- и церковнослужителей, продвижение «нужных людей» на различные иерархические должности, а также в церковных и общественных фондах, комитетах и т. п. Как можно судить на основании доступных источников, практически во всех странах Европы и во всех крупных конфессиональных организациях действовала широко разветвленная агентурная сеть спецведомств Германии.

Министерство церковных дел в отношении православных приходов, действовавших на территории рейха и принадлежавших к различным церковным юрисдикциям — Русская православная церковь за границей (центр в городе Сремские Карловцы), Временный экзархат Вселенского патриарха на территории Европы (Париж), Московский патриархат (Москва), — ставило перед собой задачу их объединения («унификации»), В качестве «ядра» нового церковного объединения власть полагала Русскую зарубежную церковь. Это в большей мере объяснялось свойственными руководителям и активу церкви политическими взглядами — активные антисоветизм, антикоммунизм, клерикализм. Именно поэтому в марте 1936 года прусское правительство предоставило Берлинской и Германской епархии Зарубежной церкви статус корпорации публичного права и принят был ее устав. Таким образом, эта церковь приобрела тот же правовой статус, что и католическая и лютеранские церкви в 1933 году. Через единую православную церковь, которой только одной будет предоставлено государственное признание, власти надеялись иметь возможность воздействовать на русскую эмиграцию, обеспечив ее политическую лояльность в условиях войны с СССР.

С этого времени политика «унификации» приобрела еще большую агрессивность по отношению к православным приходам иных юрисдикций. Министр А. Керл в докладной записке министру-президенту Пруссии Г. Герингу в феврале 1936 года писал: «Для немецких условий регулирование означало бы, что митрополит Евлогий больше не мог бы оказывать прямого воздействия на евлогианские общины в Германии и что русская эмиграция в Германии собралась бы в рамках одной православной церкви в случае, если бы ей предоставили необходимую организацию и государственное признание» ^[173] . Через такого рода шаги власти надеялись иметь возможность воздействовать на русскую эмиграцию в политическом, экономическом, церковном и культурном отношениях, обеспечив в конечном итоге политическую лояльность русской эмиграции в целом.

173

Отечественные архивы. 1995. № 2. С. 47, 48.

Эта политика натолкнулась на резко негативное отношение со стороны сторонников митрополита Евлогия. В одном из писем митрополита Евлогия (Георгиевского) старосте православного прихода в Дрездене читаем: «Мы совершенно лояльны правительству, мы благодарны ему за оказанный нам, русским эмигрантам, приют, но мы не можем ломать, менять своих церковных убеждений. И мы питаем надежду, что над нашей церковной совестью и совестью наших прихожан не будет произведено насильственное давление. Прихожане наши имеют свои взгляды, и мы не можем говорить им против нашей совести и их совести. Об этой свободе совести я всегда говорил и теперь открыто говорю. Мы никакого насилия делать не хотим и вправе ожидать, что и с нами не будет этого насилия» ^[174] .

174

Цит. по: Шкаровский М. В.Политика Третьего рейха по отношению к Русской православной церкви в свете архивных материалов 1935–1945 годов: Сборник документов. М., 2003. С. 51.

В дальнейшем положение евлогианских приходов на территории

Берлинской и Германской епархии было урегулировано Соглашением между архиепископом Серафимом (Ляде) и епископом Бельским Сергием (Королевым) в ноябре 1939 года.

В 1938–1939 годах в связи с расширением территории рейха юрисдикция Германской епархии при поддержке министерства церковных дел распространилась на православные приходы в Австрии, Чехии, Бельгии, Люксембурге, Лотарингии, Словакии, Венгрии. Во главе епархии был поставлен епископ Потсдамский Серафим (Ляде) с титулом «епископ Берлинский и Германский». Кандидатура оказалась весьма подходящей и устраивающей всех — немец по национальности, имел германское гражданство, пользовался уважением русской церковной эмиграции в Третьем рейхе, обладал спокойным характером.

Однако план министерства создать некую влиятельную наднациональную православную церковь не мог быть реализован, поскольку ведущими принципами церковной политики нацистского руководства оставались децентрализация православного мира и поддержка самостоятельных и независимых национальных православных церквей на оккупированных территориях. Так, после падения Польши единая Польская православная церковь была раздроблена на церковные организации по национальному признаку (русские, польские, украинские). Внимание обращалось и на другие православные церкви — Болгарскую, Греческую, Сербскую, Румынскую. Их стремились также включить в орбиту влияния рейха.

Еще до начала своего «похода на Восток» спецслужбы нацистской Германии вели поиск возможностей оказывать влияние и на религиозные организации в СССР, и на зарубежные русские православные приходы. До 1941 года усилия были направлены в основном на Русскую православную церковь за рубежом — религиозную организацию, возникшую в начале 1920-х годов на базе православных приходов, располагавшихся в Западной Европе и руководимых иерархами, покинувшими Советскую Россию в годы Гражданской войны или сразу после ее окончания. По своим политическим взглядам тогдашний глава Архиерейского синода Русской православной церкви за рубежом митрополит Анастасий (Грибановский) и другие иерархи были среди тех представителей русской эмиграции, которых не покидала надежда на крах коммунизма, падение ненавистных им советской власти и Совдепии. Это, естественно, учитывалось Гитлером, и потому особых препятствий деятельности этой церкви на территории Германии не чинилось.

Не случайно 12 июня 1938 года митрополит Анастасий (Грибановский) в благодарственном адресе Гитлеру за помощь, которая была оказана германскими властями в ремонте православных храмов в Германии, писал: «Лучшие люди всех народов, желающие мира и справедливости, видят в Вас вождя в мировой борьбе за мир и правду. Мы знаем из достоверных источников, что верующий русский народ, стонущий под этим рабством, ожидающий своего освобождения, постоянно возносит к Богу молитвы, чтобы Он сохранил Вас и дал Вам Свою всесильную помощь» ^[175] .

175

Там же. С. 65.

1 сентября 1939 года нападением нацистской Германии на Польшу началась Вторая мировая война. Отныне Русская православная церковь за рубежом, как и в целом антисоветски настроенная часть русской эмиграции, достижение своих политических целей и осуществление надежд на возвращение в Россию связывала с ходом войны, с перенесением военных действий на территорию СССР.

В этот же день епископ Серафим (Ляде) в послании к пастве выразил отношение церкви к начавшейся Второй мировой войне. Вопреки реальным историческим обстоятельствам, предшествовавшим войне, глава епархии возложил ответственность за войну и неизбежно ей сопутствующие страдания многих тысяч людей не на Германию, а на «кровавые силы, которые двадцать лет назад предприняли попытку санкционировать главенство и власть люмпенов, а побежденных обречь на бессилие, нужду и гибель, и этим попрали самым бесцеремонным образом Божественную и человеческую справедливость». Епископ призвал паству «доказать на деле свою благодарность Германскому правительству и германскому народу за пристанище, сочувствие и за все то хорошее, что они нашли в этой стране», что должно было вылиться в оказание всемерной помощи «жертвам кровопролития» и самоотверженное выполнение воинского долга «православными, сражающимися в рядах Германской армии» ^[176] .

176

Цит. по: Троицкий С. В.О неправде карловацкого раскола. Париж, 1960. С. 95.