Патрик Кензи
Шрифт:
Позади меня раздался голос Девина:
— Мы допрашивали каждого, кто хоть как-то причастен хоть к одному из этих дел, Патрик. Опрашивали также любого, кто знал Стимовича и последнюю жертву, Памелу Стоукс. Ничего. Вообще ничего.
Все жертвы были запечатлены на фотографиях, двое из них живыми, остальные мертвыми. На вид Памеле Стоукс было около тридцати. На одной из фотографий она щурилась от солнца, прикрывая глаза рукой. Радостная улыбка озаряла ее в общем-то заурядное лицо.
— Что мы о ней знаем?
— Работала менеджером по продажам, —
— Одну?
Девин покачал головой.
— С парнем в бейсбольной кепке, темных очках и с козлиной бородкой.
— Значит, он был в баре в темных очках, и никто не обратил на это внимания?
— Ты бывал когда-нибудь в «Меркьюри»? — спросил Оскар. — Туда частит псевдошикарный сброд, в основном белые. Все они носят в помещении темные очки.
— В таком случае, вот наш киллер, — я показал на фото, где Джейсон был в обществе парня с бородкой.
— По крайней мере, один из них, — ответил Оскар.
— Уверены, что их было двое?
— Данное предположение разрабатывается. Джейсона Уоррена, без сомнения, убивали двое.
— Откуда вы это знаете?
— Он царапал их, — сказал Девин. — Под его ногтями кровь двух разных групп.
— И что, все семьи жертв получали фотографии прежде, чем их дети были убиты?
— Да, — сказал Оскар. — Это то, что объединяет их всех. Но есть и различие. Три из четырех жертв были убиты не там, где впоследствии найдены их тела. Кару Райдер сбросили в Дорчестере, Стимовича — в Сквонтуме, а то, что осталось от Памелы Стоукс, было найдено в Линкольне.
Под фотографиями сегодняшних жертв были расположены снимки под общим заголовком «Жертвы-1974». Среди них я увидел немного задиристое мальчишеское лицо Кола Моррисона, и хотя я не вспоминал о нем много лет, до той ночи в баре у Джерри, я вдруг вновь ощутил запах шампуня «Пина Колада», всегда исходящий от его волос, и вспомнил, как мы любили дразнить его за это.
— А был ли проведен сводный анализ жертв на общие факты?
— Да, — сказал Болтон.
— И что же?
— Двое, — сказал Болтон, — мать Кары Райдер и отец Джейсона Уоррена, выросли в Дорчестере.
— А другие?
— Кара Райдер и Пэм Стоукс употребляли одни и те же духи.
— Какие именно?
— Лабораторный анализ показал «Холстон для женщин».
— Да, лабораторный анализ, — сказал я, глядя на фотографии Джека Рауза, Стэна Тимпсона, Фредди Константине, Дайандры Уоррен, Дидры Райдер. И все парами. Один из настоящего, другой — двадцатилетней давности.
— И никакого намека на возможный мотив? — я посмотрел на Оскара, он отвел взгляд, затем взглянул на Девина, а тот, в свою очередь, на Болтона.
— Агент Болтон? — спросил я. — Так у вас что-нибудь есть?
— Мать Джейсона Уоррена, — сказал он в конце концов.
— А что с ней?
— Ее иногда привлекали как эксперта по психологии в уголовных процессах.
— Ну и?
— Она проводила, — сказал он, — психологическое обследование Хардимена во время процесса, что расстроило его защиту как невменяемого. Дайандра Уоррен, мистер Кензи, упрятала Алека Хардимена за решетку.
Мобильный командный пункт Болтона располагался в черном микроавтобусе с затемненными окнами. Когда мы вышли на Нью Садбэри-стрит, он, скучая, ждал нас.
Внутри него двое агентов, Эрдхем и Филдс, сидели возле черно-белой компьютерной станции, занимавшей весь правый борт. На столе лежал змеиный клубок кабеля, стояли два компьютера, два факса, два лазерных принтера. Над всем этим разместились в ряд шесть мониторов, а напротив них, по левому борту, аналогичный ряд точно таких же светящихся экранов. На самом краю рабочего стола возлежали приемные и записывающие устройства, двухкассетный видеоплейер, аудио- и видеокассеты, дискеты и компакт-диски.
К левому борту были привинчены небольшой столик и три «директорских» кресла. Когда машина влилась в уличное движение, я по инерции плюхнулся в одно из них, облокотившись на миниатюрный холодильник.
— Вы что, так ездите на пикники? — спросил я. Но Болтон проигнорировал меня.
— Агент Эрдхем, вы записали? — Эрдхем подал ему клочок бумаги, и Болтон сунул его во внутренний карман. Потом уселся рядом со мной.
— Вам предстоит встреча с Уорденом Лифом и главным психологом тюрьмы доктором Долквистом. Они расскажут вам о Хардимене, так как я мало что могу сообщить о нем, разве что предупредить, что он крепкий орешек и не стоит воспринимать его легкомысленно, каким бы приятным на вид он ни казался. Он подозревается в трех убийствах уже после суда, но никто из всей массы заключенных в этом охраняемом по максимуму загоне не выступит со свидетельскими показаниями. А там, между прочим, сидят убийцы-рецидивисты, поджигатели, серийные маньяки, и все они боятся Алека Хардимена. Понятно?
Я кивнул.
— Камера, в которой произойдет встреча, полностью видео- и радиофицирована. И мы будем получать полную информацию, находясь в этой контрольной кабине. Будем следить за каждым вашим шагом в данной ситуации. У Хардимена обе ноги и одна рука будут в наручниках. И тем не менее держите ухо востро.
— Хардимен дал согласие на аудио- и видеозапись?
— Насчет видео ему ничего не известно. А вот аудио действительно нарушает его права.
— Так дал на него согласие?
Болтон покачал своей большой головой.
— Нет, не дал.
— Но вы собираетесь использовать его все равно.
— Да. Я не собираюсь представлять записи в суде. Они нужны мне, чтобы обращаться к ним иногда в процессе нашего расследования. Вас это смущает?
— Пожалуй, нет.
Когда мы огибали «Хаймаркет», поворачивая на шоссе-93, и машину снова тряхнуло, я откинулся на спинку и стал смотреть в окно, размышляя о том, как же меня угораздило так вляпаться.