Патрик Кензи
Шрифт:
— Пожилая чернокожая леди является в банк с большим белым мальчиком. Что о нас подумают?
— Что я у вас на содержании?
— Нет, что вы переодетый полицейский, который конвоирует негритянку, схваченную с поличным. В очередной раз.
— Ладно, останусь здесь, — кивнул я.
— Я не затем согласилась пройти через все это, чтобы сейчас смыться от вас, Кензи. Если уж на то пошло, нынче ночью я могла выпрыгнуть из окна. Так что подождите лучше на той стороне.
Что ж, иногда людям надо доверять.
Она зашла в банк одна, а я пересек Тремонт-стрит и занял позицию у входа на станцию подземки, в самом центре
Дженна вскоре появилась в дверях. Дождавшись, когда обмелеет поток машин, перешла улицу. Она широко шагала, держа в руке туго набитую сумку, глаза ее сверкали, как коричневый мрамор с искорками по центру, и выглядела она сейчас гораздо моложе, чем на фотографии, лежащей у меня в кармане.
— Это лишь малая часть, — сказала она, подойдя ко мне вплотную.
— Дженна…
— Нет-нет, — перебила она, — это тоже кое-что, поверьте мне! Сами увидите. — Она обернулась на Капитолий, потом вновь посмотрела на меня. — Вот когда докажете, что готовы помогать мне, когда я увижу, на чьей вы стороне, тогда и получите остальное… Получите… — Глаза ее вдруг потухли, голос дрогнул. — Получите… остальное… — с трудом выговорила она.
Я знал эту женщину всего-навсего часов двадцать, но этого оказалось достаточно, чтобы понять — «остальное» не сулит ей ничего доброго и навсегда отделит ее от всех.
Но тут она улыбнулась мило и мягко и прикоснулась ладонью к моей щеке:
— Думаю, Кензи, мы все сумеем наладить. Может быть, взявшись за это вдвоем, мы добьемся правды. — Последнее слово она произнесла так, словно хотела распробовать, каково оно на вкус.
— Посмотрим, Дженна, — сказал я.
Тогда она полезла в сумку и протянула мне большой конверт из плотной коричневой бумаги.
Я вскрыл его и извлек черно-белую фотографию 8x11, слегка зернистую, словно переснятую с другой, поменьше, но вполне отчетливую. Я увидел на ней двоих мужчин — держа в руках стаканы, они стояли у дешевого зеркального шкафа. Негр и белый. Чернокожего я не знал. У белого, одетого в так называемые боксерские трусы и черные носки, были темно-русые волосы, которые лишь через несколько лет подернутся оловянным налетом седины. Он устало улыбался, и, хотя фотография была сделана достаточно давно, запечатленный на ней человек мог быть только конгрессменом Полсоном.
— А кто второй? — спросил я.
Дженна взглянула на меня, и я понял, что значит выражение «смерить взглядом». Ей нужно было решить для самой себя, может ли она доверять мне. Мне казалось, что какой-то непроницаемый экран отделил нас с ней от толпы спешащих мимо прохожих, которые мелькали как персонажи старого немого кино.
— Это вас нужно будет спросить, — сказала она.
Пока я раздумывал над ответом, что-то очень знакомое стало надвигаться на нас, проламывая экран, и, словно сквозь толщу воды, я увидел синюю бейсболку с золотыми буквами.
— На землю! — крикнул я, схватив Дженну за плечо.
В это мгновение в утренний воздух ввинтился дробный металлический стук. Первая очередь, разворотив грудь Дженны, прошла у меня над головой, и я инстинктивно пригнулся, все еще пытаясь повалить ее на землю, хотя грудь ее уже была прошита пулями по всем направлениям. Синяя Бейсболка не снимал пальца со спускового крючка, и поток свинца хлестал по телу Дженны и крошил бетон, описывая вокруг меня дугу. Люди на пятачке в панике бросились кто куда, и в ту минуту, когда я вытащил наконец пистолет, кто-то наступил мне на ногу. Дженна лежала, придавив меня всей своей тяжестью, цементная крошка летела в лицо. Киллер, сузив радиус, вел теперь огонь более методично, стараясь достать меня. Еще через секунду он снова даст очередь по Дженне, и пули, пробив, как папье-маше, ее тело, изрешетят мое.
Кровь заливала мне глаза, но все же я увидел, как он, вскинув «узи» над головой, опускает под углом ствол, сейчас же пыхнувший длинным белым пламенем. Цепочка пуль, идущая прямо мне в лоб, зазвенела по цементу, но вдруг остановилась в белом облаке цементной пыли. На мостовую полетел пустой магазин, и, прежде чем он успел коснуться земли, его место занял снаряженный. Киллер передернул затвор. В эту минуту я выбрался из-под Дженны и выстрелил.
«Магнум» грохнул отрывисто и резко, и нападавшего подкинуло в воздух, словно сбоку на него налетел грузовик. Потом, задергавшись, он рухнул наземь, выпустив из рук автомат. Я перевалил назад безжизненное тело Дженны, вытер со лба ее кровь, заливавшую мне глаза, и увидел, что убийца, судорожно извиваясь, пытается дотянуться до «узи». Автомат отлетел метра на два с лишним, и одолеть это расстояние было непросто, если учесть, что его левая нога ниже колена превратилась в какую-то кровавую кашу.
Подойдя, я с размаха пнул его ногой в лицо. Он глухо вскрикнул, и я ударил еще раз. Тогда он затих.
Я вернулся к Дженне, опустился на мостовую, прямо в разливающуюся все шире лужу ее крови. Потом приподнял убитую. Грудной клетки со всем содержимым у нее больше не было, как не было и самой Дженны. Никаких тебе последних слов — просто труп, сломанной куклой валяющийся у станции «Бостон Коммон» в самом начале нового дня. Теперь, когда стихла стрельба, уже стали подтягиваться зеваки.
Я вытянул ее ноги — подогнутые, с расставленными в разные стороны ступнями — и положил их поровней. Поглядел ей в лицо. Оно ничего мне не сказало. Еще одна смерть. Чем чаще я с ней встречаюсь, тем меньше понимаю.
Дженна Анджелайн больше никому была не нужна.
Глава 11
Так же как в свое время Герой, я появился на первых полосах обеих городских газет. В толпе оказался фотограф, и, когда все было кончено, он вернулся на место происшествия — не успел, наверно, даже штаны просушить.
Этот малый щелкнул меня в ту минуту, когда я, подняв с земли и перекинув через плечо «узи», склонился над Синей Бейсболкой. Я даже и не видел фотографа. На одном снимке я оказался на фоне Капитолия — голова опущена, в руке «магнум». На переднем плане, в крайнем нижнем углу еле-еле можно различить тело Дженны — оно не в фокусе.
«Трибьюн» поместила фотографию внизу слева на первой странице, зато «Ньюс» размахнулась на всю первую полосу да еще дала ликующий заголовок, пришедшийся как раз на Капитолий: «ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ ВЫХОДИТ ПОБЕДИТЕЛЕМ В ПЕРЕСТРЕЛКЕ, РАЗГОРЕВШЕЙСЯ СЕГОДНЯ УТРОМ». Как можно было употреблять слово «победитель», если здесь же распростерта убитая женщина, остается за пределами моего разумения. Впрочем, и журналистов можно понять: шапка «В ПЕРЕСТРЕЛКЕ, РАЗГОРЕВШЕЙСЯ СЕГОДНЯ УТРОМ, ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ ПРОИГРАЛ ВЧИСТУЮ» смотрелась бы не так эффектно.