Патрик Кензи
Шрифт:
— Уф, — выдавила из себя Энджи. — Не может быть. Правда, что ли?
Мы медленно прошли на кухню.
Оказавшись там, я остановился перевести дыхание и вдохнуть одеколон с верхней губы.
— Черт! — Энджи уткнулась в носовой платок.
К стулу был привязан голый мужчина. Рядом с ним, прижав подбородок к груди, стояла на коленях женщина, бретельки белого в черных пятнах засохшей крови неглиже свисали до локтей, руки за спиной у запястий и ноги у лодыжек были связаны между собой. Оба тела раздулись
Мужчину убили выстрелом, который разнес ему грудину и верхнюю часть грудной клетки. Судя по размеру дыры, стреляли в упор из дробовика. И к сожалению, Пул оказался прав относительно пищевого поведения и сомнительной преданности кошачьих своим хозяевам. Но помимо повреждений, нанесенных выстрелом, временем и кошками, верхняя часть грудной клетки выглядела так, будто ее вскрыли хирургическими ножницами.
— Тут совсем не то, что должно быть, — сказала Энджи, не отводя глаз от зияющей дыры в груди трупа.
— Не хотелось бы огорчать вас, — сказал Пул, — но так выглядят человеческие легкие.
— Они должны тут быть, — сказала Энджи. — Меня сейчас вырвет.
Пул уперся шариковой ручкой в подбородок головы мужчины, приподнял ее и отступил на шаг.
— А, привет, Дэвид!
— Мартин? — спросил Бруссард и сделал шаг к трупу.
— Он самый. — Пул отпустил голову и прикоснулся к темным волосам. — Неважно выглядишь, Дэвид.
Бруссард обернулся к нам:
— Дэвид Мартин. Известен также как Малыш Дэвид.
Энджи кашлянула в платок.
— По-моему, никакой он не малыш.
— «Малыш» не имеет отношения к росту.
Энджи взглянула в промежность покойного.
— Ох!
— А это, наверное, у нас Кимми, — сказал Пул, переступил через лужу засохшей крови и подошел к трупу женщины.
Горло Кимми, как небольшой каньон, пересекал черный разрез. Подбородок и скулы были в черной засохшей крови, глаза смотрели вверх, как бы прося спасения, или помощи, или доказательства того, что хоть что-то, пусть что угодно, ожидало ее за пределами этой кухни.
На руках были широкие надрезы, также засохшие. На плечах и вдоль ключиц кожу покрывали ямки, в которых я узнал ожоги от сигарет.
— Ее пытали.
Бруссард кивнул:
— На глазах у дружка. «Скажи где, не то снова ее порежу». Что-то в таком духе. — Он покачал головой. — В общем, жаль. Для кокаинистки Кимми была вполне ничего женщина.
Пул сделал шаг назад.
— Кошки ее не тронули.
— Что? — переспросила Энджи.
Пул указал на Малыша Дэвида:
— Как видите, над Мартином попировали. А Кимми не тронули.
— Что вы хотите сказать? — спросил я.
Он пожал плечами:
— Любили они Кимми. А Малыша Дэвида не любили. Жаль, что убийцы не разделяли этих чувств.
Бруссард подошел ближе.
— Думаешь, Малыш Дэвид раскололся насчет товара?
Пул осторожно отпустил голову Кимми и цокнул языком.
— Жадный был ублюдок. — И оглянулся через плечо на нас. — Не то чтобы я плохо о покойниках, но… — Он пожал плечами.
— Малыш Дэвид со своей прежней подружкой года два-три назад вломились в аптеку, забрали демерол, дарвон, валиум и так далее. В общем, копы подъезжают, эти красавцы выскакивают через черный ход и спрыгивают с пожарной лестницы в переулок с высоты второго этажа. Девица повредила себе голеностоп. Малыш Дэвид забрал у нее товар и бросил в переулке.
Сначала Большой Дэвид. Теперь Малыш Дэвид. Пора перестать называть детей Дэвидами.
Я оглядел кухню. Плитка с пола была сорвана, кухонные полки пустовали. На полу валялись банки с консервами и пустые пакеты из-под картофельных хлопьев. Панели фальш-потолка громоздились на куче побелки возле кухонного стола. Газовая плита и холодильник были отодвинуты от стены, дверцы буфета раскрыты.
Убийцы основательно здесь все обыскали.
— Хочешь позвонить в полицию? — спросил Бруссард.
Пул пожал плечами.
— Может, сначала сами все тут осмотрим?
Пул достал из кармана несколько тонких перчаток, разделил их и раздал нам каждому по паре.
В спальне и ванной царил такой же разгром: все перевернуто вверх дном, вспорото, вывалено на пол. Впрочем, по сравнению с тем, что я видел в домах других наркоманов, тут было не многим хуже.
— Телевизор, — сказала Энджи.
Я выглянул из спальни, в это время Пул вышел из столовой, а Бруссард — из ванной.
— Никому не пришло в голову посмотреть в нем.
— Наверное, потому что он включен, — сказал Пул.
— И что?
— Сложно спрятать внутри двести тысяч баксов и ничего при этом не испортить, — сказал Бруссард. — Вам не кажется?
Энджи пожала плечами и посмотрела на экран, где Джерри Спрингер усмирял гостей в студии, и прибавила громкость.
Одна дама назвала другую шлюхой, а зрителя, ищущего развлечений, — грязной собакой.
Бруссард вздохнул:
— Поищу отвертку.
Джерри Спрингер понимающе оглядел зрителей. Те зашумели. То и дело повторялся писк, заглушавший нецензурное.
Сзади послышался голос Хелен:
— О, круто! Время Спрингера.
Бруссард нашел в ванной крошечную отвертку с красной резиновой рукояткой.
— Мисс Маккриди, — сказал он, — будьте добры подождать снаружи.
Хелен, не отводя глаз от экрана, села на краешек рваного футона.
— Там женщина ругается из-за кошек. Говорит, вызовет полицию, — сказала она.
— Вы ей сказали, что мы из полиции?
На экране разгоралась бабья драка. Хелен рассеянно улыбнулась.
— Сказала. Говорит, что все равно вызовет.