Патриот. Жестокий роман о национальной идее
Шрифт:
— Так приезжайте ко мне прямо сейчас, за чем же дело стало? Здесь у меня и поговорим.
— Нет, Петр. К вам я не поеду. Помимо вас в доме много людей.
— Что вы этим хотите сказать?
— У нас уже давно не телефонный разговор, да и в посольстве вас лучше никому не видеть. Приезжайте на Вилла Боргезе, воспользуйтесь такси. Отпустите машину и поднимитесь по лестнице.
— Как я узнаю вас?
— Я к вам подойду.
— Время?
— Решайте сами. Хотите сегодня, хотите завтра, но лучше не затягивать. В Москве ждут моего доклада и вашего ответа.
Рогачев помедлил с ответом, затем, видимо,
— Не очень-то мне все это нравится.
— Что именно вам не нравится? — равнодушно осведомился чиновник.
— Для чего такая конспирация? Впрочем, да… Не телефонный разговор, вы говорите. Хорошо, я буду там. Сегодня. Ровно через час.
…Чиновник оказался самым обыкновенным «серого» вида человечком. «Крепыш» — окрестил его Рогачев с первого взгляда. Тот и впрямь двигался стремительно, но если у больших, «фактурных» мужчин такая стремительность называется спортивностью и силой, то у таких вот крепких, невысоких «сбитней» — представителей сильной половины человечества — она выглядит именно как юркость и смотрится, впрочем, вполне аутентично и предсказуемо. Он подошел к Рогачеву сразу, как только тот поднялся по лестнице одного из входов знаменитого римского парка Вилла Боргезе. Протянул руку, представился:
— Ваш тезка, Петр. Пройдемся?
Рогачев кивнул, и они медленно пошли вперед по одной из бесчисленных парковых аллей, усыпанных мелким бурым гравием. «Тезка» начал первым:
— Не хочу ходить вокруг да около, скажу сразу: нас интересует информация о вашем компаньоне Хроновском.
Рогачев остановился и в упор поглядел на своего собеседника:
— А не кажется вам, что вы перегибаете палку, стараясь сделать из совладельца крупнейшей в стране нефтяной компании осведомителя? Чем же вы намерены мне платить? Ведь я слышал, что подобные услуги оплачиваются, не так ли? Но со мной как раз тот самый случай, когда я сам могу заплатить вам за то, чтобы вы оставили меня в покое.
Чиновник Петр досадливо поморщился, пожал плечами и достал из внутреннего кармана пиджака свое удостоверение. Рогачев прочел на обложке: «Администрация Президента».
— Это я вам так просто показал, чтобы вы понимали, кто именно заинтересован в вашей помощи.
— Удостоверение опричника — это не доказательство.
«Тезка» с удивлением поглядел на Рогачева так, словно впервые его увидел:
— А что же, по-вашему, может являться доказательством? Мне у него, — он ткнул пальцем в небо, — что ли, просить письмо с подписью? Вы меня просто послушайте внимательно, а уж потом сами для себя решите, соглашаться или нет. Пойдет?
Рогачев кивнул.
— Ну, так вот, — продолжил человек с удостоверением, — я приехал сюда специально для того, чтобы передать вам следующее: Хроновский начинает действовать кое-кому на нервы, причем довольно сильно. Не тем он занимается, по нашему мнению. Лезет не в свой огород. Зарвался. Фонды создает, молодежные движения, словом, всерьез решил сыграть в политические шахматы.
Рогачев перебил его:
— Я могу поговорить с ним. Могу сказать, чтобы он остановился, и, поверьте, меня он послушает.
Чиновник лишь с улыбкой покачал головой:
— Нет. Вас он не послушает. Он вообще никого не станет слушать,
— Альтернативу чему?
— Тому, что может с вами случиться, если Хроновский будет изолирован.
Рогачев всплеснул руками:
— Что значит «изолирован»?! Вы хотите сказать, что Бориса посадят?
Чиновник ответил прежним полушепотом:
— Я повторяю, он как козел, который лезет в чужой огород, а за это козла наказывают в присутствии других, чтобы всем сразу было понятно: здесь нечего делать.
Рогачев вновь поморщился:
— Не могли бы все-таки избегать ваших аллегорий? Как-то, мягко говоря, необычно, когда человека с состоянием в несколько миллиардов долларов называют «козлом».
— Хорошо. Тогда прямым текстом говорю: если он выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах, то сядет в тюрьму, и надолго. Так надолго, что, возможно, и не выйдет оттуда вовсе.
Рогачев кивнул:
— Понятно. Кто же захочет делиться? Мне это хорошо известно. А какие у вас планы насчет компании?
— «Юксон» перестанет существовать, Петр. Ведь вы прекрасно знаете, кому Хроновский собирается продать долю бизнеса.
— Не понимаю, о чем вы.
— Да все вы прекрасно понимаете. Американцам, вот кому! Ресурсами страны торговать нельзя — это преступление. Налогов «Юксон» не платит, и вы играете во всем этом не последнюю роль. Думаете в Италии отсидеться? Это можно, но зачем вам становиться невозвращенцем? Вы же не завербованный ЦРУ Березовский, которого мы просто выкинули из России как паршивую овцу. Вы нормальный гражданин, семья у вас замечательная, бизнес серьезный.
— Что вы все ходите вокруг да около? Вы мне прямо скажите, чего вам нужно от меня, какие у вас гарантии? Я не чувствую себя слабым, поверьте. И меня придется заинтересовать чем-то совершенно особенным. И вообще я не понимаю, с чего вы взяли, что я стану стучать на собственного компаньона и друга, которого знаю уже лет двадцать?
Чиновник вежливо захихикал, прикрыв рот рукой:
— Да никакой он вам не друг. Мне-то уж не говорите ерунды. А то, что я вам предлагаю, вовсе не на безвозмездной основе находится. Во-первых, вас никто не тронет. Можете въезжать, выезжать, заниматься бизнесом, словом, жить, как жили. Это тот минимум, который, если вдуматься, вовсе минимумом не является, как не является минимумом свобода.
— Если есть «во-первых», то есть и «во-вторых», не так ли?
— Да… — чиновник испытывающе поглядел на Рогачева, — есть и во-вторых.
— И что же это?
— Возможность.
— Простите, я перестал вас понимать.
— Возможность купить себе билет в новую жизнь. Вас сложно чем-либо удивить, я понимаю, но если вы уступите свою долю «Юксона» государству и поможете перевести оставшиеся активы в государственную собственность, то вам будет предложено место, которое даст право иметь вот такое же удостоверение, как у меня. Что вы на это скажете?