Патриоты

Кавано Джек

Джейкоб обдумывал ее слова, грустно склонив голову.

— Библия у тебя? — наконец спросил он.

Она кивнула.

— Исав велел передать тебе на словах следующее. Ты должен отдать ее отцу с его извинениями.

— Как мне попасть к американцам?

Абигайль перевела дух и оперлась на перила.

— Все подготовлено. Выезжаем через час.

Последние наставления Абигайль давала Джейкобу в лесу. Молодому человеку предстояло пройти милю до фермерского дома, который стоял подле маленького белого мосточка. В задней части хлева есть несколько незакрепленных досок. Их можно отодвинуть и

залезть внутрь. Утром придет доить коров хозяин; Джейкобу нужно сказать пароль: «Меня послал полковник». Фермер довезет его в стогу сена до парома, что ходит по реке Гудзон. Паромщик с готовностью берет любых пассажиров, лишь бы хорошо платили (Абигайль дала молодому человеку деньги). На другом берегу реки он отвечает за себя сам.

— Понял, — сказал Джейкоб.

Она улыбнулась:

— Удачи, — и повернулась, чтобы уйти. Джейкоб придержал ее за руку.

— Я сразу понял: ты особенная женщина.

Ее лицо тронул легкий румянец.

— Я не о том поцелуе, — исправил свою ошибку Джейкоб. — Ты рискуешь жизнью ради нашего общего дела. Почему ты не уходишь со мной?

— Не сейчас. Но вскоре.

Она отвела глаза.

— Ты же не собираешься идти на казнь? — догадался он.

Ответа не последовало.

— Абигайль, тебе не нужно помнить его таким.

— Прощай, Джейкоб. Когда доберешься до Бостона, передай Мерси и своим родителям, что пусть и недолгое время, но мы с Исавом были очень счастливы.

И она побежала по тропинке к дому.

С полчаса Джейкоб осторожно пробирался к ферме. Затем резко развернулся и пошел назад, в Нью-Йорк.

Будь у него такая возможность, для последней в своей жизни трапезы Исав выбрал бы кушанья со стола Вашингтона. Впрочем, генерал Клинтон прислал блюда, которые были много лучше привычной для Исава армейской еды. Когда-то, голодая в непролазных лесах Мэна, молодой человек пообещал себе — никаких жалоб на еду. Свое слово он сдержал.

А вот стылое сырое помещение — это разговор другой, здесь он никому ничего не обещал. Холод пронизывал его до костей, рана воспалилась. Исав был несказанно рад тому, что он может еще раз увидеть солнышко.

Для смертника Исав Морган был слишком бодр духом. На этот раз (в Таппане было иначе) он тихо радовался тому, как складно для него все обернулось. Впервые у него появилось чувство, что его жизнь имеет цель, и цель эта не эгоистична. Он и раньше ставил перед собой те или иные задачи: хотел получить образование и внести свою лепту в семейное дело, хотел, чтобы им гордился отец, мечтал о неуловимой Мерси, собирался поехать в Англию. Его жизненные проекты, как корабли без якорей и парусов, бесцельно носило по житейским волнам. И вот теперь у него есть другая цель, есть настоящий якорь. Он вносит свой вклад — и значительный — в будущее Морганов. При этом он, как Эндрю, Кристофер, Филип и его отец, остается верен традиции. Но если его предшественники даровали семье свои жизни, он дарует свою смерть. Пусть имя Джейкоба будет вписано в Библию — это всего лишь надпись чернилами. Но род Морганов продолжится благодаря его, Исава, самопожертвованию.

В Нью-Йорк был доставлен новенький американский мундир. Молодой человек с гордостью застегивал пуговицы. Хотя американский, английский — какая разница? В такой близости к Богу эти различия кажутся неуместными. Казнь назначена на полдень. Интересно, какую такую особую роль военные трибуналы отводят середине дня? Что значит

середина дня для человека, готового ступить в бессмертие?

За ним пришли за четверть часа до назначенного срока. Приволакивая ногу, он поднялся по лестнице и вышел на залитую солнцем улицу. Осеннее солнце было по-доброму теплым, а воздух свежим и упоительным — особенно после затхлой промозглости погреба. По обеим сторонам улицы толпились зеваки. Бог им судья, пусть таращатся, глумятся, выкрикивают оскорбления. Он не тот, за кого его принимают; никто не знает о той великой миссии, что досталась ему на долю.

Земля была устлана листвой — золотистой, пурпурной, коричневой, алой; но деревья еще целиком не обнажились, еще полыхали множеством красок. Этот пестрый осенний маскарад одно из великолепнейших зрелищ Новой Англии. Исаву, казалось, что сам Бог выткал эту пеструю дорожку, связывающую земной мир с миром горним. В сопровождении конвоиров Исав спокойно шел по дороге; его руки были связаны за спиной.

И вот он увидел виселицу — деревянный столб с горизонтальной перекладиной, поддерживаемой распоркой. Здесь же была лошадь с телегой. На телеге с петлей в руках стоял палач с вычерненным лицом. Веревка тихонько покачивалась: палач нервничал.

Конвоиры помогли Исаву подняться на телегу. Внезапно молодого человека пробрала дрожь ужаса — он заметил то, что нарушило его душевное равновесие. Рядом с телегой на земле стоял черный гроб. Ноги обмякли; конвоирам пришлось поддержать осужденного. Вплоть до этой секунды Исав воспринимал смерть, как простой переход — что-то вроде пересечения границы. Но этот черный гроб напомнил: его ждет погребение. Живо всплыли детские страхи: быть наглухо запертым в ящике, придавленным огромной кучей земли.

Он совладал со своей слабостью, повернулся спиной к гробу и напомнил себе об их с Абигайль небесном доме… и об Андре. Какая чудесная мысль! Через несколько минут они с Джоном встретятся. Вероятно, друг в этот самый миг ждет его около небесных врат. Мужество вернулось к Исаву; он решительно смотрел на своих судей.

Пока оглашали приговор — смерть через повешение за мятежные действия против короля и государства — Исав разглядывал толпу. Знакомых лиц совсем немного. Генерала Клинтона не было. Джейкоб — рядовой шпион, и высокий военный чин не обязан присутствовать на его казни. И тут Исав увидел ее: она стояла, прислонившись к дереву, почти закрывавшему ее мощным стволом. Абигайль!

Дыхание молодого человека участилось. Ему не хотелось, чтобы она видела казнь. И все же, она была такой желанной! Светловолосый ангел, оплакивающий его. Их взгляды встретились.

Он нахмурился и покачал головой, дав понять ей, что она не должна была приходить.

Она приподняла изящную руку; ее жест говорил — я все поняла.

— Я просто хотела увидеть тебя еще раз, — неслышно, одними губами проговорила она.

— Мой брат? — тоже одними губами спросил Исав.

— Дома.

Исав улыбнулся и кивнул.

— Я люблю тебя, — беззвучно зашевелились ее губы. — Я люблю тебя! — Потом она повернулась и побежала. Он смотрел ей вслед до тех пор, пока мог ее видеть.

— Подсудимый! Ваше последнее слово?

Исав вздрогнул и очнулся.

— Я молюсь, — сказал он, прокашлявшись, — чтобы когда-нибудь обо мне сказали: его смерть придала смысл его жизни. С твердым сердцем отдаю свою жизнь в руки Господни, верую, что Его обещание небесной жизни истинно. Слава тебе, Господи.