Патруль
Шрифт:
Казалось бы, какое все это имеет отношение к спрятанному изваянию Вухуду? Самое прямое. Непонятно, как поведут себя обитатели Черного Континента, если изваяние кровавого Бога вновь возникнет из небытия и вернется к людям. Пусть сейчас на Черном Континенте уже не бушуют те религиозные страсти, что были там когда-то, но можно не сомневаться в том, что жрецы страшного Бога все еще имеют огромное влияние на тамошнее население. Однако для того, чтоб люди вновь без раздумий пошли за Вухуду – для этого нужен какой-то серьезный толчок. Именно таким толчком и может стать возвращение священного изваяния Вухуду, и возможные последствия подобного возврата сложно представить.
Для примера можно взять хотя бы то, что немалая часть тех, кто трудился на месторождениях, принадлежащих нашей стране, были из числа местных жителей, и, на первый взгляд, все они добрые и честные люди. Все так, только вот непонятно, как они поведут себя, если вдруг станет известно о возвращении кровавого Бога, и что тот через своих жрецов потребует исполнения своей воли, то бишь принести в жертву белокожих пришельцев, а подобное вполне возможно... Во всяком случае, велика вероятность того, что в случае возвращения Вухуду об алмазных рудниках, принадлежащих нашей стране, можно будет забыть, причем на довольно длительное время.
Кроме того, Святая Инквизиция уже много лет (и, надо сказать, без особых на то успехов) искореняет на Черном Континенте идолопоклонничество и пытается привить нашу веру. Конечно, господа инквизиторы не являются образцом кротости и всепрощения, но по сравнению со жрецами Вухуду их можно считать едва ли не ангелами во плоти. Увы, похвальные начинания по ознакомлению местных жителей с нашей верой шли медленно, и к тому же со святыми братьями частенько происходили самые настоящие беды – и гибли они без числа, и бесследно пропадали, а обезображенные тела миссионеров иногда находили в местах тайных жертвоприношений, или же в джунглях, и те тела были почти полностью обглоданы дикими зверями... Потому-то в Таньику направлялись лишь те Святые братья, кто искренне пытался нести чужакам свет своей веры и не боялся пострадать за свое учение. Надо сказать, что труды этих людей не пропали даром, и кое-чего им достичь все же удалось. Естественно, что возвращение Вухуду враз уничтожит все, и без того небольшие завоевания служителей нашей церкви.
В конце разговора нам было сказано: у вас есть задание – найти изваяние этого языческого Бога и уничтожить его. Как? Это вам придется решать на месте. Почему именно мы должны были это сделать? А разве неясно? Ваш Патруль обнаружил тайник в стене, и вы упустили человека, похитившего бумагу, на которой было изображено место, где спрятано изваяние кровавого Бога. Вам, господа патрульные, надо всего лишь выполнить до конца свое задание, только и всего, не позволить вновь вернуться в мир тому злу, с которым вы и обязаны бороться. Однако следует уточнить, что на поиски этого самого Бога уже отправляются иные люди, так что действуйте по обстановке. Кто эти люди? Скажем так: это как друзья короны, так и ее враги, а потому понимайте мои слова таким образом, как сочтете нужным.
Не знаю, что об этом думал Себастьян, но мне показалось, что нам недоговаривают что-то важное. Возможно, существует еще какая-то причина, о которой мы ничего не знаем. Ладно, гадать не имеет смысла, потом определюсь, что к чему.
Нам дали два дня на подготовку к отъезду, и едва ли не большую часть этого времени мы провели в архивах, где перед каждым из нас вывалили целую гору бумаги, в которой надо было еще толком разобраться.
Кстати, тогда же Себастьян показал мне рисунок, на котором был изображен Вухуду. Святые Небеса, ну и страшилище! Небольшое тело, кривые ручки и ножки, огромная вытянутая голова с выпученными глазами и оскаленным ртом... Ужас какой! Неужели... этому страхолюдине можно поклоняться?! Допускаю, что художник несколько утрировал изображение кровавого Бога и вложил в этот рисунок свою личную неприязнь, но все одно смотреть на изображение Вухуду мне было неприятно.
Ну, а потом мы оказались на «Белой медузе».
Вначале я никак не могла понять, отчего нас заставили отправиться в путь на этом старом суденышке, но вскоре поняли, что у этого корабля был на редкость быстрый ход, а пассажиры не очень-то интересовались друг другом, хотя все одно понемногу выяснилось, кем были наши невольные спутники. Несколько шахтеров направлялись на алмазные рудники, с пяток отважных женщин ехали к своим мужьям, служащим в военных гарнизонах. Еще были мелкие торговцы, трое разорившихся лавочников, безземельные крестьяне и тому подобный люд, рискнувший отправиться за тридевять земель в поисках удачи и счастья.
Что же касается нас с Себастьяном, то мы представились супружеской парой, которые направляются к родственнику в Таньику. Дескать, наш дорогой дядюшка всегда был изрядным пройдохой, и в той дальней стране сумел достигнуть кое-каких успехов, скопил небольшой капитал, и теперь хотел бы иметь подле себя родственников как для охраны, так и для того, чтоб не чувствовать себя одиноким. Многие из спутников нам даже завидовали – мол, вам повезло, едете к своему родичу, а не как мы – в неизвестность.
Все так, но нам с Себастьяном для полноты картины приходилось изображать великую страсть, во время прогулок по палубе изображать идиллию и семейное счастье. Вообще-то после горькой истории с Николсом я вообще старалась держаться в стороне от мужчин, резко обрывая любые попытки ухаживания (коих, если честно, было немало), и потому прослыла в Северине мрачной и нелюдимой девицей, которая предпочитает одиночество. Вновь обжигаться мне не хотелось – с меня за глаза хватит одного-единственного раза, лучше близко к сердцу никого не подпускать. Так спокойнее, да и отвечать надо только за себя.
Однако сейчас я поневоле вынуждена все время находиться вместе с Себастьяном, поддерживая видимость счастливой супружеской пары. Мы прохаживаемся по палубе, сидим в трюме плечом к плечу, даже лежать приходится рядышком... Если честно, то я ничего не имею против нашего общения, тем более что Себастьян – человек достаточно обаятельный, и язык у него подвешен неплохо, а еще в его присутствии я чувствую себя совершенно непринужденно. Тут главное – не перейти ту черту, когда обычная симпатия и простое расположение к человеку незаметно переходят в привязанность, а потом и во влюбленность. Каждому понятно, что между сыном герцога (пусть даже младшим) и простой патрульной лежит огромная пропасть, а потому не стоит терять голову, чтоб впоследствии не терзаться горькими переживаниями и мечтать о несбыточном.
О чем говорили пассажиры во время пути? Прежде всего, люди рассказывали истории своей жизни, вспоминали тех, кого оставили дома, а заодно делились тем, что им было известно о Черном Континенте. Мы наслушались как жутковатых баек, так и разговоров о том, что кому-то повезло сказочно разбогатеть в той далекой стране. Что ж, надежда – это было едва ли не единственное, что поддерживало всех этих людей в нелегком пути к далеким берегам.
А еще в один из первых дней нашего пути мы проходили мимо Харгальда, того самого острова, из-за которого в свое время и началась война, длившаяся немыслимо долгое время. Более того: капитан был столь любезен, что предоставил нам подзорную трубу, чтоб мы смогли рассмотреть этот самый остров. Ну, что сказать? По слухам, этот остров столько раз с боями переходил из рук в руки, что, в конце концов, кроме руин, которые сравнялись с землей, там ничего не осталось. Еще я слышала, что отныне это место считается несчастливым, и сейчас там нет ни порта, ни города, а проходящие рядом корабли идут мимо: говорят, если следовать морским приметам, то подойти к Харгальду – это к несчастью. Все, что я смогла рассмотреть сквозь небольшую дымку, так это пару десятков небольших рыбацких домишек и лодки у причала. Н-да, печальный итог горькой, долгой и ненужной войны.