Патруль
Шрифт:
Это верно. К тому же каждому из нас хотелось как можно дальше уйти от храма – уж очень тошно на душе от произошедшего, не хочется вспоминать об увиденном и услышанном, только из памяти все это вряд ли уйдет. А еще до нас то и дело доносилось грозное рычание – у места жертвоприношения кровавому Богу вовсю идет кровавое пиршество для хищников.
Вновь вспомнился тот молодой человек, приятель Николса. Надо постараться вспомнить, как его имя... Интересно, что он тогда прошептал Себастьяну? Впрочем, сейчас не время для расспросов, надеюсь, позже напарник мне все скажет.
Менее чем через минуту мы, и верно, вышли к реке, которая была вдвое шире той, по которой
– Нам надо перебраться на другой берег... – наш проводник выглядел чуть растерянным. – Только вот как это сделать – в толк не возьму! Никак не ожидал, что здесь такая широкая река! Насколько мне помнится, она должна быть значительно уже...
Я понимала брата Владия. Если бы в нашей стране у кого-либо возникла необходимость перебраться с одного берега реки на другой, то это не составило бы ни малейшего труда, но здесь пересекать реку вплавь может только сумасшедший – достаточно вспомнить тех же крокодилов, которых тут хватает. Не будем упоминать и о других речных тварях, которых здесь наверняка больше, чем мы можем себе представить...
– Это же ведь не Ласото?.. – поинтересовалась я. – Ну, не та река, где люди ищут речные алмазы? Вы, кажется, дали понять местным жителям, что мы направляемся именно туда.
– Конечно, перед нами совсем другая река... – покосился на меня инквизитор. – Ласото – это, по-сути, очень широкий ручей с каменистым дном. Он еще и мелкий – в самом глубоком месте вода доходит человеку только до колена. Естественно, что тем, кто целыми днями находится на этой речке в поисках алмазов, и такую глубину полагают более чем достаточной.
– Мне почему-то кажется, что развалины того древнего храма здешние жители посещают не так и редко... – заметил Себастьян. – А если дела обстоят таким образом, то, может, здесь где-то спрятана хоть какая-то лодка, или плотик...
– А это мысль!.. – брат Владий оглянулся по сторонам. – Бывает, что по берегам рек в условных местах местные иногда оставляют лодки или небольшие плоты – так, на всякий случай, мало ли что в жизни бывает!
– Зачем?
– А зачем в нашей стране зимой в одиноких лесных избушках добрые люди оставляют бересту, запас дров и немного муки? Все для того, чтоб у замерзающих или заблудившихся людей была возможность спастись. Здесь, считайте, происходит примерно то же самое, только перенесенное в местные особенности. Я буду очень удивлен, если рядом с этим местом мы не отыщем плот или хотя бы захудалую лодочку.
Ну, не знаю, лично у меня сложилось несколько иное впечатление о здешних нравах, хотя брату Владию видней. Самое удивительное в том, что после недолгих поисков мы, и верно, нашли за грудами камней небольшую лодочку, укрытую ветками и пальмовыми листьями. Там же находилась и парочка небольших весел, что было просто пределом наших мечтаний. Конечно, лодочка была совсем небольшая, рассчитанная на двоих, но мы уж как-нибудь и втроем там уместимся.
В итоге так и получилось: мы в этом суденышке, конечно, кое-как разместились, только
Надо сказать, что на этой реке было ничуть не менее опасно, чем на той, по которой мы передвигались ранее. У обоих берегов в этой мутноватой воде находились какие-то странные животные, крокодилы грелись на отмелях, то и дело в реке плескалась крупная рыба... Стаи птиц, заливы, покрытые, словно ковром, незнакомыми мне цветущими растениями, цапли, небольшие островки зелени, плывущие по воде...
Помнится, брат Владий нам уже говорил: для того, чтоб избежать нападения обитателей реки, тем, кто плывет в лодке, надо передвигаться точно по середине реки. Она, эта самая середина, негласно считается как бы ничейной территорией, и здесь, как правило, нападений речного зверья на лодки не бывает, хотя ручаться ни за что нельзя. Ну, а когда мы станем приближаться к берегу – вот тогда надо быть настороже.
До вечера мы отмахали на веслах немалое расстояние, и даже брат Владий сказал, что не ожидал такого удачного исхода – до того места, куда мы так хотим попасть, то есть до Лонгве, нам останется идти не так и много. Что ж, хоть одна хорошая новость.
Еще через какое-то время брат Владий, глядя на берег, почти что скомандовал:
– Считайте, что вам, наконец-то, крупно повезло. Обычно подобные места надо проскакивать, не останавливаясь – тут крокодилов просто в избытке, но сейчас... Давайте туда!
– Но там же... – растерянно произнес Себастьян.
– Можете смело считать, что там никого нет! Не спорьте, делайте то, что я сказал! Гребите к берегу.
Ну, раз сказано... На широкой песчаной отмели, где так любят днем греться крокодилы, сейчас было пусто, вернее, почти пусто. Почему почти? Дело в том, что там, неподалеку от воды, одиноко лежал огромный крокодил, причем он застыл в нелепой позе, и вдобавок ко всему лежал на спине, растопырив лапы по сторонам. В любое другое время мне бы, разумеется, и в голову не пришло направить нашу лодочку на этот берег, но раз велено, то надо слушаться, хотя вполне обоснованные опасения никуда не делись.
– Но там же крокодил!.. – не мог успокоиться Себастьян, однако инквизитор вновь его перебил.
– Он, судя по всему, уже не опасен.
Брат Владий оказался прав: ни рядом с этой отмелью, ни на самом берегу, мы не увидели ни одного крокодила, хотя, как я уже успела понять, такие отмели – это любимые места их обитания. Так что мы спокойно сошли на берег, вытащили лодку и спрятали ее в ближайших кустах: место тут, конечно, совсем неподходящее – вряд ли кто из людей сумеет впоследствии воспользоваться этим суденышком, но искать другое укрытие у нас нет ни времени, ни возможности. Что же касается крокодила, то все это время он неподвижно лежал в одной и той же нелепой позе. Судя по тому, как спокойно ведет себя инквизитор, можно понять – он уверен, что это сильное существо мертво. Впрочем, к тому времени мы тоже рассмотрели, что на брюхе крокодила зияла большая рана: именно ее-то и заметил брат Владий, когда мы еще проплывали мимо, после чего и велел причалить нам к этой отмели.