Паучий дар
Шрифт:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что звала меня. Ты помогла мне опомниться.
На миг ей показалось, что он хочет сказать что-то еще, но вместо этого Келлен вымученно улыбнулся.
Выйдя из леса, они обнаружили, что никто в деревне не спит: все ждали их возвращения. Жители Хавела быстро разожгли костры и принесли сухие одеяла для Келлена и Белтеи. Дети опасливо выглядывали из дверей хижин: им было и страшно, и ужасно любопытно посмотреть на знаменитую болотную ведьму. Но Бледная Мальва, которой все так боялись, оказалась всего лишь дрожащей старухой с длинными
Клевер посадила мать у огня. Ее руки дрожали, когда она накидывала одеяло на хрупкие плечи и подносила Белтее деревянную миску с горячим бульоном. После снятия проклятия Клевер не сказала матери ни слова, и бледное лицо ее хранило все то же выражение крайней сосредоточенности. При первой же возможности она тихо ускользнула к себе домой. Чуть подождав, Неттл пошла за ней. Клевер сидела перед хижиной на пеньке, приспособленном под стул. Она переоделась в собственную одежду и собрала волосы в привычный узел.
– Какая же я трусиха, – покачала головой Клевер. – Не знаю, как с ней говорить. После всего, через что я заставила ее пройти… После всего, что сказала ей у болота! Что еще я могу сказать?
Неттл не стала обещать, что Белтея обязательно простит ее. И не стала убеждать, что все будет в порядке. Она просто молча ждала.
– Но рано или поздно мне придется посмотреть ей в глаза, так? – пробормотала Клевер. – Кто-то же должен о ней заботиться.
– Они кого-нибудь найдут, – предположила Неттл.
У Клевер вырвался тихий, полный горечи смешок.
– Нет. Такова моя доля. Пусть я не верну тех, кто погиб из-за моего проклятия, но это меньшее, что я могу сделать. – Клевер тяжело вздохнула. – Я нужна ей.
– Ей нужен кто-то, кто будет за ней ухаживать. Но не ты. Ты последняя, кто ей нужен.
– О чем ты? – спросила Клевер. Ее глаза испуганно блестели.
– Она отняла у тебя жизнь, – пояснила Неттл. – Сначала сделала тебя несчастной, когда ты была совсем юной. Всего лишь раз ты решила постоять за себя – и следующие тридцать лет мучилась чувством вины. Тридцать лет ты себя ненавидела, бегала за ней, вымаливала прощение и не думала ни о чем другом. И теперь ты хочешь посвятить остаток своих дней заботе о ней? Чтобы она могла проворачивать нож в ране всякий раз, когда ей вздумается?
– Но ведь я это заслужила? – мрачно посмотрела на нее Клевер.
– Дело не в том, что ты заслужила, – тихо ответила Неттл. – Ей с тобой небезопасно.
Клевер рвано вздохнула, воздух как будто застрял у нее в горле. Она уставилась на Неттл, шлепая губами, как рыба.
– Я никогда больше не причиню ей вреда! – наконец выдавила она.
– В прошлый раз ты не смогла остановиться, – напомнила Неттл.
– Но я с тех пор изменилась! Я больше никого не прокляла!
Неттл поверила ей; если честно, она и сама уже об этом догадалась. Принято думать, что проклявший раз проклянет снова, но почему-то Неттл казалось, что к Клевер это не относится.
– Да. Потому что твоей матери не было рядом. А теперь она вернулась.
– Тогда… Мне следует отправиться в Красную лечебницу, так? – Клевер сморгнула слезы и уставилась на свои руки. Наверное, уже представляла, как их заковывают в железные кандалы.
В Красной лечебнице ей было самое место. Ведь туда отправляются проклинатели. Но у Неттл возникла другая идея.
– Думаю, ты должна зайти в хижину и решить, без каких вещей не сможешь обойтись. Потом сложить их в сумку и навсегда покинуть Хавел, чтобы искупить свою вину где-нибудь подальше отсюда. Ты ведь ненавидишь эту деревню, правда?
Затем Неттл поднялась и пошла обратно к кострам, оставив Клевер наедине со своими мыслями. По пути она миновала хижину, на крыше которой устроился Янник. Он сидел, запрокинув назад черную голову. Заслышав ее шаги, он перестал притворяться, что спит.
– Почему ты так поступила? – спросил он. – Она ведь проклинательница!
– Так она никогда больше не сможет никого проклясть, – сказала Неттл.
– Откуда ты знаешь? – Янник клевал ее мыслями, как острым клювом. – Год назад тебе бы это и в голову не пришло. Что с тобой случилось?
– Оставь меня в покое! – огрызнулась Неттл и пошла прочь. Но слова Янника занозами засели у нее в памяти.
Когда на следующее утро встало солнце, Хавел начал постепенно привыкать к новому порядку. Все жители деревни приложили руку к тому, чтобы Бледная Мальва тридцать лет блуждала по болотам, и теперь они должны были взглянуть в глаза сломленной женщине, которую обрекли на изгнание. Большинство спешили возместить черствость сердца одеждой, одеялами, едой или лекарствами.
Миссис Джейберт, будучи одной из немногих, кто выступал за то, чтобы освободить Белтею от проклятия, не выказывала ни малейшего желания врезать своей давней сопернице. Напротив, она проявила теплую, рассудительную практичность, свойственную людям, которые привыкли справляться с кризисами и бедами большой семьи. Она подобрала для Белтеи старое платье из мягкой шерсти и убедила ее постричься.
При свете дня сидевшая на скамейке Белтея казалась маленькой и сморщенной. Точеные скулы и белые зубы по-прежнему были при ней, но лицо покрылось морщинами и исхудало. Под глазами у Белтеи залегли темные бороздки, будто слезы прочертили дорожки у нее на щеках. От людских голосов и яркого солнца она вздрагивала и морщилась.
– Джейберт построит ей хижину рядом с нашей, – сказала миссис Джейберт. – Так мы сможем за ней приглядывать. Всем будем говорить, что это моя овдовевшая кузина и что она перебралась в Хавел после того, как перенесла мозговую горячку.
– Скорее всего, ее будут мучить кошмары, – предупредила Неттл. Она не хотела пугать жену Джейберта, но чувствовала, что должна ее подготовить. – Она будет бродить без цели, все путать и забывать. Не удивляйтесь, если иногда она станет кричать или начнет есть руками.