Паук и Пеппи
Шрифт:
– Отстань, Наташ, правда. Это у тебя просто третий день вино-кино, развезло на старые дрожжи. Никаких блондинов на моем горизонте нет. И Влад – пока друг просто. Не хочу торопиться.
Вот так невесело закончились наши ресторанные посиделки. Я предпочла все списать на третий день с похмелья, как могла успокоила подругу, вечером мы с Тамарой отвезли ее на вокзал и посадили на поезд до Москвы. Наташа, все еще слегка пьяная, расплакалась, когда я расцеловала ее на прощанье и развернулась, чтобы выйти из купе и покинуть поезд:
– Ты прости, Полин, я вчера такого тебе наговорила. Просто годы идут, семьи тоже хочется, хватит уже по подиуму скакать…
– Все в порядке, я
Но в душе знаю, что буду долго обдумывать слова, сказанные ею.
***
Я столкнулась с ним в магазине. Глупая встреча. Я долго выбирала апельсины, чтобы были гладкими, без «целлюлитной» корочки, тогда они сочные, спелые. Иногда это самые невзрачные плоды. Складывала те, что выбрала, в пакет, на ходу, как обычно, уже думая о других товарах. И тут один выскользнул из рук, упал на пол. Не успела я ахнуть, как кто-то поднимает и протягивает мне прыгучий плод. Я беру, роняя пакет с остальными апельсинами… Краснею от неловкости, чувствуя, что помогает мне молодой парень. Поднимаю глаза на спасителя апельсинов, чтобы поблагодарить… и растворяюсь во взгляде прозрачно-зеленых глаз директора банка. Ох, ну и тут он! Неужели недостаточно изводить меня на работе? Конечно, смотрит с недовольством, как будто время со мной потерял, проявляя невиданную вежливость. Холодно киваю, а он протягивает мне в руки злосчастные апельсины, которые мне сейчас хочется зашвырнуть в дальний угол супермаркета.
– Проводить до кассы? – Его голос резок, и нотки сарказма его не красят.
– Нет…
Вырываю у него из рук апельсины, которых мне уже совсем, ни капельки, не хочется. Сейчас я испытываю только одно желание – бросить пакет куда подальше и сбежать. Щеки горят, а спина липкая от пота. Почему, ну почему я так реагирую на незначительную, совершенно банальную встречу? Почему не могу спокойно общаться с ним? А самое главное, выкинуть из своих грез?
Почему нам так трудно разговаривать? Поддержать даже самую незначительную беседу? Сразу ощущение неуклюжести, мысли только о том, как выгляжу, в порядке ли макияж, прическа. И что надо было одеться сегодня поярче…
Иногда я думаю, может, перестать бороться? Сделать самой первый шаг? Просто поговорить. Узнать его чуть больше. Возможно, магия испарится сама собой. Пройдет, оставив лишь ощущение неловкости от собственной глупости и неуемного воображения. Но на деле нет сил что-то менять. Единственное, чем заняты мои мысли в этот предновогодний день – я хочу увидеть его во сне. Но сны, увы, нам не подвластны. Я очень хочу, чтобы он приснился мне. Каким он будет в моем сне? Что сделает? Но, даже видя во сне толпы знакомых лиц, самое желанное не нахожу. Даже если чувствую, что он там, где-то рядом, только шею поверни. Но не могу. Сон не поддается контролю. Никогда. И он так и остается размытым пятном, не дотянуться, не прикоснуться…
Глава 7
Сегодня у нас с директором произошла еще одна неожиданная встреча.
Я сидела в своем кабинете в ожидании клиента, когда вдруг почувствовала, что кто-то смотрит на меня. Пристально, испытующе. Поднимаю глаза – красавец-блондин из моих грез шагает прямо к моему столу. Как в замедленной съемке. Меня бросает в жар, сбивается дыхание. В руке он держит конверт. Я застываю статуей, могу лишь неотрывно смотреть на него, не двигаясь. Когда он подходит вплотную к столу, вижу, что конверт – всего лишь обычный счет из телефонной компании, такие приходят к нам ежемесячно.
– Положите на стол, – бросаю равнодушную фразу и снова утыкаюсь в компьютер.
Да уж, не слишком приветливый прием, Пеппи.
Слышу удаляющиеся шаги, не сводя взгляда с монитора. Боже, как стыдно. Даже спасибо не сказала. Но с чего он решил самолично принести конверт соседке, с которой ни словом не обмолвился? Мог бы оставить внизу, в парикмахерской, при входе есть столик для почты. Хотел полюбопытствовать, заглянуть в кабинет неприветливого психолога? Наверное, со стороны я кажусь ему надменной сукой. В общем, сейчас я повела себя именно так, он имеет полное право считать меня таковой. Тогда почему от этого больно, до рези в сердце?
– Здравствуйте, Полина.
Резко поднимаю голову, чужой голос отрывает меня от мыслей, в которых я, кажется, скоро утону.
– Я напугала вас?
На пороге стоит моя клиентка, писательница. На вид лет пятидесяти, но по документам знаю, что ей уже шестьдесят. Хорошо сохранилась. Наверное, потому что ни мужа, ни детей никогда не было. Поначалу я в душе довольно негативно реагировала на эту женщину. Хоть это и неправильно, врач должен отключать эмоции. Я и отключаю, на сеансах. Но никто не может запретить нам размышлять дома, по вечерам, об услышанном на приеме. Слишком много обид у этой женщины на собственных коллег, на неудачи в творчестве. Я не уставала удивляться, откуда в человеке такая тяга винить других в своих неудачах. Но потом постепенно мы докопались до истинной сути проблемы. И стали гораздо ближе. Я ощутила симпатию к этой немолодой, всегда грустной женщине. Она прожила непростую судьбу. Родители слишком опекали ее, любили, но душили этой любовью. Помешали выйти замуж, потому что не одобряли избранника. И обрекли на одиночество. Инна Эдуардовна Решетникова довольно богата – умершие родители оставили ей квартиру, полную антиквариата, неплохие вложения в акции. Но она бесконечно несчастна. Ее творчество – попытка реализовать несбывшиеся надежды и мечты. Найти любовь хотя бы на страницах книг.
– Конечно нет, вы не напугали меня, Инна. У нас же назначен сеанс, проходите.
– Простите, Полина. Я чувствую себя очень неловко, – смущенно бормочет Решетникова, проходя к дивану и удобно устраиваясь на нем.
Это уже тринадцатая наша встреча. Инна может позволить себе сеансы два или даже три раза в неделю. И они определенно идут ей на пользу. Она хоть немного повеселее стала. И гораздо реже говорит о депрессии. Выросла уверенность в себе, Инна стала понимать многие свои ошибки, осознавать себя как личность.
– Почему? – отвечаю удивленно. – Я не понимаю, что могло заставить вас почувствовать себя неловко. Вы тут уже как дома, разве не об этом мы говорили на прошлом сеансе?
– Да, но сейчас я не об этом. Мне не по себе из-за того, что помешала вам.
– Вы не помешали.
– Вам и молодому человеку. Мне кажется, я прервала что-то важное…
– Я даже не понимаю, что вы имеете в виду, – отвечаю, а сама чувствую, что краснею. Значит, Инна Эдуардовна стала свидетелем нашей глупой сцены с директором. Ну и что? В этом событии нет ничего значимого.
– Вам просто показалось, Инна. Наверное, как у любого писателя, у вас слишком развито воображение.
– Вы не поверите, дорогая! Кажется, я даже набросала черновик романа в голове, буквально только что!
– Сейчас? Стоя на пороге моего кабинета? Вам пришел в голову целый роман?
– Именно так!
– Это очень интересно, Инна. С удовольствием послушаю. Тем более наш сеанс уже пять минут как начался.
– Спасибо. Мне страшно хочется рассказать. Вы только не обижайтесь, Полина. Главная героиня – психолог, я возьму ее образ с вас…