Павел Андреевич Федотов
Шрифт:
Русская живопись обязана осознанием этой роли прежде всего двум художникам. Один из них, судьбою заброшенный в далекую Италию, мечтал о великом искусстве всенародной проповеди истины и добра, — это был Александр Иванов. Другой, погруженный в кипучую жизнь Петербурга, каждый день должен был чутким своим сердцем отзываться на его радости и печали, — это был Павел Федотов.
«Многому бы народ научил, да цензура мешает...», — записал однажды Федотов в своем дневнике, тем отчетливее определяя для себя цели своего художнического служения.
Во второй половине 1840-х годов он мечтал создать серию «Нравственно-критические сцены из обыденной жизни». Художник намеревался издать ее в литографированном виде, но не успел выполнить своего намерения. Серия эта, сохранившаяся в рисунках, очень разнообразна по своему содержанию. Здесь и незлобивые шутки из семейной жизни, и саркастические замечания по поводу общественного быта, и нравоописательные характеристики, и психологические этюды.
Каждая картинка снабжена заголовком и подписью, содержащей, как правило, краткий диалог между действующими лицами сцены. Федотову не изменила привычка оживлять свои рисунки литературным текстом. Иногда рисунок является даже иллюстрацией к заранее средактированной подписи. К одному рисунку сделана подпись: «А что, мусье, как скоро возьметесь вы приготовить моего сына?» — «А куда вы его хотите — по какой карьере пустить?» — «По моей — в гусары». — «О, это очень скоро». Подпись эта иллюстрируется тремя фигурами: старый отставной военный подводит к толстому пустоголовому «мусье» дворянского недоросля. Здесь весь смысл сцены раскрывается лишь в подписи, без которой пропадает острота. На другом листе изображены двое бедняков-офицеров, играющих в карты «по крупной». Позади стоит заспанный, растрепанный, почесывающийся трактирный половой. Этот шедевр меткой бытовой зарисовки поясняется диалогом офицеров: «Да пошли же за свечой», — говорит один из них. Свеча догорает, она оплыла и скоро потухнет. — «Да пошли ты — ты в выигрыше», — возражает партнер. «Пошли ты, — настаивает первый и великодушно добавляет: — я тебе сотру пятьдесят тысяч». — «Капиталисты», — иронически резюмирует Федотов в заголовке.
Такое тесное сплетение литературного текста и рисунка не следует относить к числу недостатков федотовской серии. В иллюстрации органическая связь живого слова и изобразительного образа скорее достоинство.
Мы должны, однако, оценить и достигнутую теперь Федотовым зрелость мастерства. Рисунок повсюду очень свободный, изящный и легкий. Характеристики метки и ярко индивидуальны, психологические ситуации раскрыты и очень просто и очень тонко. Сколько лукавого юмора в изображении любезничающей парочки за столиком в ресторане! Как верно схвачено движение смущенной молодой женщины, склонившейся к комнатной собачонке как бы невзначай в минуту, когда ее допрашивает ревнивый муж! Как саркастически звучит сцена объяснения в любви старика-сановника, прерванного вопросом расчетливой невесты: «Все это очень хорошо. А сколько у вас душ крестьян?»
Невеста с расчетом.
Только обладая таким знанием людей в их неприметных, будничных обстоятельствах, только умея так проникать в смысл повседневного быта, можно было дать серию, являющуюся как бы поперечным разрезом жизни самых различных слоев русского общества. Ветреные красавицы, кутилы и картежники, простой городской люд, офицеры и сидельцы, самодовольные, ограниченные сановники и забитые, подобострастные мелкие чиновники, дети и взрослые, богатые и обездоленные, обманщики и непризнанные гении проходят по листам «Нравственно-критических сцен». Невольно думается: доведи Федотов свое предприятие до конца, мы имели бы в его цикле некоторое подобие «Мертвых душ» в изобразительном искусстве.
Замечательно, что в этих «критических» сценах нет никакой нарочитой надуманности. Все федотовские персонажи живут обычной человеческой жизнью, погруженные в заботы, развлекаются, горюют, веселятся, любят, ищут счастья. Но выходит так, что все эти хорошие человеческие чувства оборачиваются мелкими, недостойными человека страстишками — лицемерием, корыстолюбием, ложью, обманом, лестью. Федотовские листы становятся критикой общественных контрастов и противоречий, прямым и честным упреком русскому обществу.
Федотов сумел возвысить бытовой жанр до степени глубокого социального обобщения. Великое раскрылось в малом.
К концу 1840-х годов Федотов почувствовал себя настолько окрепшим творчески, что решил начать работу масляными красками. До тех пор он брался за кисть лишь для портретов. Теперь он задумывает несколько сложных картин на бытовые темы.
Первая из этих картин написана в 1846 году. Это «Утро после пирушки, или свежий кавалер». Мелкий чиновник получил первый орден. В маленькой комнатке был устроен по этому случаю пир. На утро после попойки «свежий кавалер», едва успев накинуть на плечи халат, уже нацепил на грудь орден и горделиво, с невыразимым самодовольством на лице указывает на свою обнову кухарке. Кухарка не проникается, однако, напыщенным настроением своего барина и в насмешку над его тщеславием кажет ему стоптанные и дырявые его сапоги. На этих двух фигурах построена вся картина: с одной стороны, чиновничье самодовольство, с другой — здравый смысл прислуги. Горделивая поза барина нелепа в обстановке утреннего беспорядка, да и самая его кичливость ничем не оправдана.
Утро чиновника, получившего первый крестик, или Свежий кавалер.
Маленькая комнатка наполнена вещами, которые разъясняют нам мельчайшие детали ситуации. Тут и остатки вчерашней пирушки, и всяческий сор на полу, брошенная на пол книжка, гитара с порванными струнами, прислоненная к стулу, на котором висит барский сюртук и подтяжки. Под потолком видна клетка. Потягивается пробудившаяся кошка. Все это рассчитано на то, чтобы создать возможно более яркую картину. Автор как будто случайно заглянул в комнату, где его никто не ждал и где все брошено безо всякого внимания к парадной благопристойности. Художник, видимо, наслаждается представившимся ему зрелищем интимного мирка этих незначительных людей. «Свежий кавалер» — это психологически-социальный этюд о жизни, мыслях и чувствах мелкого чиновника. Жизнь эта не богата ни материальными благами, ни радостями, мысли не идут дальше устройства своей карьеры, чувства не возвышаются над ничтожной чванливостью старшего по отношению к младшему. И такова уже сила федотовского таланта, что все это непосредственным следствием вытекает из картины; сам же автор как будто нарочно подчеркивает обилием бытовых мелочей, что он-то был заинтересован лишь в изображении смешного казуса в жизни одного из тысяч чиновников царской России.
Следом за «Свежим кавалером» была написана другая картина: «Разборчивая невеста», сюжетом для которой послужила известная крыловская басня. Этой работой художник как бы отдавал долг памяти великого баснописца, перед смертью благословившего начинающего Федотова и укрепившего в нем веру в избранное им направление.
Разборчивая невеста.
Красавица, пока совсем не отцвела, За первого, кто к ней присватался, пошла: И рада, рада уж была, Что вышла за калеку.«Свежий кавалер» и «Разборчивая невеста» появились на годичной академической выставке В 1847 году и положили начало недолгой славе художника. Публика была в восторге от этих картин. Сама академия, бывшая в те годы оплотом художественного консерватизма, была вынуждена оценить его талант. Новая задуманная мастером картина была включена на конкурс на соискание звания академика живописи.
Уже в следующем году Федотов, ободренный теплым приемом зрителей и тем, что академия избрала его «назначенным» в академики за «Разборчивую невесту», заканчивает свою новую картину. Это полотно и по глубине замысла и по мастерству выполнения превосходит обе предшествующие работы.
На картине изображена внутренность парадной комнаты в купеческом доме. Комната убрана богато, но безвкусно. В доме переполох. Сам хозяин, длиннобородый купец, старается застегнуть непривычный сюртук, очевидно готовясь принять какого-то необыкновенного гостя. В середине сцены всполошившаяся, жеманящаяся дочка пытается убежать из комнаты. Мать удерживает ее в комнате, хватая за оборки платья. Сзади суетятся слуги и приживалки, накрывая на стол. На самом переднем плане — кошка, тоже по-своему ждущая гостя: она умывается лапкой, как говорят, «намывает гостей». За дверьми справа дожидается и виновник всего переполоха — бравый майор. В парадном мундире, лихо подбоченясь, он крутит длинный ус.