Павел Филонов: реальность и мифы
Шрифт:
Скульптор Рабинович [550] был болен туберкулезом серьезнее, чем я, у него часто бывало кровохарканье, но он не обращал на это внимания и работал усердно.
Я уже писала, что интересовалась музыкой, вдруг появились афиши о том, что приезжает Сергей Прокофьев: он тогда еще был эмигрант [551] . Мы с Порет не утерпели и взяли билеты на его концерт. Как странно нам было уходить из Дома печати в филармонию. Несмотря на замечательную игру Прокофьева, все нам казалось чужим, ненужным и непонятным. После концерта мы скорей бежали обратно, чтобы хоть немного еще поработать.
550
Рабинович Саул Львович(1906—?), скульптор. Ученик А. Т. Матвеева. Впервые применил приемы аналитического искусства в работе «Сидящий натурщик» в 1924 или в 1925 году. Пробыл в коллективе МАИ около года. В Доме печати выполнил (вместе с И. И. Суворовым) рельеф «Свержение буржуазии». В 1927–1938 годы жил в Париже. Работая с Филоновым, пришел к выводу, что «принцип „от частного к общему“ не применим к скульптуре, ориентирует на поверхность, в то время как в пластике форма в объеме развивается из глубины. „Сделанность“ приводит к академизму». Цит. по изд.: Филонов П. Н.Дневники. С. 529.
551
Прокофьев
Очень симпатичный и тихий был ученик по фамилии Шванг [552] . Он стоял в стороне от всех других учеников, любил беседовать наедине с Филоновым на философские темы [553] . Работа его на выставке в Доме печати была, пожалуй, самая лучшая, она имела отпечаток духовной чистоты, была более самостоятельна, свежа и чиста по цвету. На ней был изображен фруктовый сад и человек с разведенными в сторону руками, так что злобствующие завистники шептали, что это распятие [554] . После открытия выставки одна высокообразованная начетчица Нина Васильевна Александровская [555] , посетившая нашу выставку, особенно заинтересовалась работой Шванга, познакомилась с ним и подружилась. Она жила где-то на Фонтанке и часто Шванг шел ее провожать. Павлу Николаевичу не очень нравилась эта дружба, он говорил со злой иронией: «Пришла эта — вдоль да по речке, никто замуж не берет». Эта дружба кончилась трагически. Нина Васильевна была одной из пострадавших во время культа личности. О судьбе Шванга я ничего не знаю [556] .
552
Шванг Иосиф Александрович(1900–1937), живописец. Пришел в коллектив МАИ не позднее 1926 года. Ушел в 1929 «по семейным обстоятельствам».
553
Одна из таких бесед, состоявшаяся 1 апреля 1932 года перед отъездом И. А. Шванга в Батуми, воспроизведена П. Н. Филоновым в «Дневниках» (запись от 25 июня 1932 года): «Я с первых же слов разговора спросил его, являются ли его религиозные убеждения причиной разрыва с нами? Он ответил, что действительно теперь уверен, что Бог существует, а религия дает ему все, а наука бессильна в сравнении с нею. Он сказал, что видел Бога и снова может увидеть его». <…> На мои слова — если дальше идти по той дороге, на которую он стал, непременно будешь в контакте с белогвардейцами <…> он ответил следующее: «Вовсе не обязательно, что мистик непременно белогвардеец. Ваши работы потому так и дороги мне, что я вижу в них мистический момент, а вы не белогвардеец». На это я возразил: «Такой сволочи в моих работах нет и не будет — мы выводим мистику и мистиков из искусства, где они так сильны, особенно в педагогике, что до сих пор водят партию за нос». Уходя, он сказал: «Вы мне очень, очень дороги». См.: Филонов П. Н.Указ. соч. С. 152.
554
Существует гипотеза, будто картина И. А. Шванга «Плодовый сад» была послана художником А. Матиссу в 1936 году. Подробнее см.: Филонов П. Н.Указ. соч. С. 509.
555
П. Н. Филонов предполагал, что Н. В. Александровская стала причиной ухода И. А. Шванга из коллектива МАИ: «Я опять прямо спросил его, не является ли та женщина из Психо-Технического института, приходившая в Дом печати, причиною того, что он порвал со мною, с моею идеологией, уничтожил все свои работы, сделанные за его бытие с нами, и стал религиозным?
Он уклончиво, но коротко ответил, что женщина не может иметь на него влияния». См.: Филонов П. Н.Дневники. С. 152.
556
В конце 1920-х годов И. А. Шванг служил в Музее города в Ленинграде, но уже в первой половине 1930-х начал ездить в геологические экспедиции. Был арестован в Батуми, предположительно, за попытку перейти границу. Последние сведения о нем в дневниках Филонова датируются 5 сентября 1932 года: «…Шванг прислал своей матери письмо из батумской тюрьмы. Обращаются с ним хорошо, компанией доволен — народ интересный. Он просит выслать ему красок, кистей и бумаги. Обращаться плохо с ним не за что. Если бы не религия — его бы можно было поставить заведовать продовольствием Ленинграда». См.: Филонов П. Н.Указ. соч. С. 154. Расстрелян в сентябре 1937 года.
Некоторым своеобразием отличалась работа Авласа [557] . Она была в реалистическом плане, жидко, прозрачно написанная, с оттенком лиризма. Значительно позже я видела один пейзаж Авласа, приобретенной известной коллекционершей Н. А. Добычиной [558] . Это был горный пейзаж, написанный сверху, очень трогательно и тщательно.
Однажды Павел Николаевич дал мне важный урок. Увидя, как я медленно ковыряюсь маленькой кисточкой в дробном рисунке, нанесенном мною на холст, Павел Николаевич взял большую кисть (флейц) и в один миг написал у меня на холсте широко и свободно крупную голову, объединив весь мой предварительный рисунок. Видя мое удивление такому нарушению его системы, он сказал: «Точка — это единица действия, а единица может быть разной величины». Этот урок развязал мне руки от скрупулезничания, в котором завязли многие его ученики. После этого моя работа пошла живей и свободней, а урок этот я запомнила на всю жизнь.
557
Авлас Владимир Дмитриевич(1904–1975), живописец, график. Художественное образование получил в Тенишевской гимназии (1917–1919) и в Академии художеств (1920–1926). Посещал мастерскую П. Н. Филонова в конце 1920-х годов.
558
Добычина Надежда Евсеевна(1884–1949), в 1911 году основала в Санкт-Петербурге Художественное бюро. Цель Бюро она видела в «живом посредничестве между художниками и публикой по сбыту произведений и исполнению всевозможных художественных забот». После революции научный сотрудник и заведующая отделением советского искусства художественного отдела ГРМ (1932–1934). Позднее работала в Государственном Музее революции. Коллекционировала произведения искусства.
Павел Николаевич не одобрял быстрые наброски, говоря, что мы не акробаты и не фокусники, но когда пришлось в Доме печати сделать для стенгазеты портрет Баскакова и никто из учеников за это не взялся, он сам быстро, метко и похоже сделал акварелью великолепный острый портрет в профиль. Профиль нарисован красным, глаз голубой.
Когда я писала на своей картине лошадей без грив, Павел Николаевич стал допытываться: почему я не рисую гривы? Я не могла иначе объяснить как только тем, что мне очень нравится форма шеи лошади без гривы. Он перестал допытываться и сказал: «Это ничего, это очень хорошо». <…> Однажды нам объявили, что смотреть наши вещи придет сам Бухарин. Он появился. Небольшого роста, довольно плотный, деловитый человек, вероятно, ничего не понимавший в нашем искусстве. Он быстро, молча осматривал
Ни Павел Николаевич, ни мы, его ученики, не могли рассчитывать на глубокое и настоящее понимание нашего искусства, слишком оно было необычно и шло вразрез с современными новаторскими течениями. Привожу пример поверхностного высказывания писателя Рахтанова из его книги «Рассказы по памяти»: «Самыми колоритными хотя бы потому, что они занимались живописью, были, разумеется, „филоновцы“. Они, точнее, художник Филонов П. Н., их учитель, проповедовали „аналитическое искусство“, когда обнажены верхние кожные покровы и глаз живописца проникает внутрь, анализируя предмет, человека, вообще весь изображаемый мир, дробящийся на маленькие частицы — молекулы, атомы, бесконечно разные и в то же время составляющие целое. Своим методом „филоновцы“ писали огромные панно для конференц-зала» [559] .
559
Рахтанов И. А.Рассказы по памяти. М., 1966. С. 74.
Аналитическое искусство объяснено Рахтановым чрезвычайно поверхностно, материально, как будто это какое-то анатомирование человека и предметов, а не внутренний глубокий процесс, происходящий внутри художника, познающего мир и по-современному его отражающего на полотне. Доля правды есть в его высказываниях: это о бесконечно разных частицах, составляющих одно целое.
А вот старик дворник Дома печати и его жена-старуха — те ходили, восторгались, и по их словам было видно, что до них доходит непосредственное действие картин.
Еще одна восторженная зрительница — глухая художница, впоследствии фарфористка. Она очень поэтично говорила о моей картине, находя в ней рассыпанные драгоценные камни.
Наконец настал день открытия Дома печати и нашей выставки [560] , а вечером должен был быть спектакль «Ревизор» с декорациями и костюмами учеников П. Н. Филонова.
Пять огромных писанных задников, на фоне которых должны были разъезжать черные будки-шкафы.
Костюмы из белой ткани — все расписанные как картины [561] .
560
Выставка открылась 17 апреля 1927 года, вечером того же дня состоялась и премьера спектакля «Ревизор». К выставке была издана афиша: «Дай дорогу аналитическому искусству. (Дом печати. Фонтанка. Д. № 21). С 17 апреля по 17 мая. Выставка работ мастеров аналитического искусства. Школа Филонова. Картины, раскрашенная скульптура и проекты постановки „Ревизора“. Издание Дома печати».
561
Для спектакля филоновцами были исполнены пять огромных задников. Они представляли собой иронически-гротескные коллажи, где в едином образном ряду соединялись разнородные и разнохарактерные элементы. Так, на эскизе дома городничего (автор Р. М. Левитон) были суммированы элементы интерьера, характеризующие вкусы владельцев, законодателей мод в российском захолустье: гардероб с зеркалом, где отразилась половина лица, бра с огромными свечами, птичья клетка, комнатные цветы и др. Еще более явственно дух глухой провинции ощутим в трактовке трактира. Здесь главной характеристикой быта стали висячая керосиновая лампа, зеркало, украшенное бумажными розами, лестница и окно с распахнутыми и покосившимися створками, за которыми можно было увидеть типичный провинциальный пейзаж с покосившимся фонарем, церковь, дощатое здание с множеством вывесок. Костюмы были выполнены из белой ткани, расписанной наподобие картин. Они представляли подробные изобразительные рассказы о персонажах, нанесенные на поверхности одеяния актеров. Так получил творческое развитие прием, найденный Филоновым при работе над постановкой трагедии «Владимир Маяковский» в театре «Луна-парка». См.: наст. изд., Мгебров А. А.Жизнь в театре; Томашевский К.Владимир Маяковский.
Бедный Павел Николаевич до того измучился бессонными ночами, что весь спектакль спал, облокотившись на ручки своего кресла 4-го ряда, где он сидел рядом со своей женой Е. А. Серебряковой. Днем на открытии выставки народу было много. Мощная фигура Максимилиана Волошина [562] выделялась на фоне толпы, психоаналитик-фрейдист Бродянский [563] хищно выискивал, на кого бы из художников, участников выставки, ему напасть, чтобы разобрать его картину с точки зрения Фрейда. Желающих быть разобранными не нашлось. П. Мансуров мрачно смотрел полотна и мрачно поведал мне, что он разочарован.
562
М. А. Волошин приезжал в Ленинград на открытие своей персональной выставки, состоявшееся 14 апреля 1927 года. Жил в Ленинграде с 31 марта по 19 апреля.
563
Бродянский Борис Львович,театральный критик. Фрейдист, автор «очерков-характеристик» актеров.
После открытия Дома печати [564] к Павлу Николаевичу повалило много новых учеников. Дом печати дал помещение, в котором они поставили холсты и писали, а мы, старые ученики, разбрелись писать по домам и приходили в Дом печати для обсуждения работ.
Помню ясный весенний день. Мы толпой идем из Дома печати после обсуждения работ. Павел Николаевич с нами. Навстречу — Герта Неменова [565] , с которой Филонов оказался знаком, он поддразнивает ее, что она пишет кошечек под зонтиком, а Герта, кривляясь, как всегда, чертит на земле квадраты, рассказывает, что она пишет.
564
В апреле 1927 года в Доме печати состоялся литературный вечер, на котором с чтением поэмы «Хорошо» выступил В. В. Маяковский. Он «читал поэму „Хорошо“ с огромным вдохновением, потом как обычно отвечал на записки и, отвечая на одну из них, после острого ответа, он указал на стены — эти картины — живопись настоящего и будущего! — громко сказал В.В.». См. Дмитроченко И. Т.Воспоминания // ОР ГРМ. Ф. 156. Ед. хр. 84. Л. 6.
565
Неменова Герта Михайловна(1905–1986), живописец, литограф. Мастер театральных зарисовок. Училась во Вхутеине (Ленинград, 2 пол. 1920-х), считала себя ученицей К. С. Петрова-Водкина и Н. И. Альтмана. Занималась в Academie Moderne Ф. Леже в Париже (1929).
Потом толпа учеников редеет, разбредаясь каждый в свою сторону, а мы — Павел Николаевич, Миша Цыбасов и я — идем через Марсово поле на Троицкий мост и на Петроградскую сторону. Какой-то молчаливый разговор происходит, когда мы идем по мосту. Павел Николаевич задумчиво идет, опустив голову, Миша отражает небесную лазурь в глазах, а я, не могу сказать, что это было, но почему-то запомнила это молчание как некоторое значительное откровение.
Так было до ареста Баскакова [566] . После катастрофы с Баскаковым все его культурные начинания распались. Вскоре Дом печати переехал в другое помещение, а наши холсты мы разобрали по домам и собирались у Павла Николаевича.
566
Н. П. Баскаков был арестован в 1928 году по обвинению в троцкизме и сослан в лагерь.