Павел I
Шрифт:
— Вы клялись Александру сохранить жизнь императору Павлу, только низложить его и учредить регентство. Вы клятвопреступник. Государственные чины тоже ожидают регентства.
— А, вы знаете, что я клялся Александру. Но вольно же ему было требовать с меня такую явно неисполнимую клятву! Клялись мои уста. Сердце мое свободно от клятвы, ибо в уме я прибавил оговорку.
— Несчастная императрица! Несчастный Александр! Бедный мальчик! Что-то переживает он? — поддаваясь смягчающему влиянию скорби, сказала старуха. — Вы не смели проливать кровь его отца!
— А вы думали, что революции совершаются на честное слово! Ха-ха! — свирепо осклабился Пален.
— Государственные чины предполагали регентство, а не цареубийство, — сказала с отвращением графиня.
— О, им не в первый раз! Они спокойно перешагнут и через эту кровь. Провидение показывает явное милосердие России и русскому народу, чисто и быстро чрез предопределенных мужей истребляя тиранов нации. Революция, лишившая империи Иоанна VI, окончилась через четыре часа! Революция, жертвой которой пал Петр III, продолжалась 24 часа! Эта революция, в которой погиб Павел, длится уже три часа. Чем скорее мы ее кончим, тем лучше. Вставайте, графиня! Идите к императрице и возвестите ей волю императора Александра — немедленно ехать в Зимний дворец для принесения ему присяги.
— Я знаю, Пален, что в груди вашей сердце тигра, — сказала старуха, без церемонии откидывая одеяло и сходя с постели, в ночном туалете. — Вы смелый, отчаянный разбойник! Но и я не сахарная и знаю свои обязанности. Александр родился еще тогда, когда бедный Павел Петрович был всего только великим князем.
Говоря это, старуха надевала верхнюю юбку на теплую байковую, в которой спала, плисовые сапоги и бархатную телогрейку с шифром.
— Что вы этим хотите сказать, графиня? — спросил Пален, вновь принявшийся за графин с водой.
— То, что истинный отпрыск крови императорской, истинный наследник есть малолетний князь Михаил, первый в России родившийся от императора со времени провозглашения таковым Петра Великого, потому что он имеет по времени рождения уже по короновании и помазании его отца высшие права на трон, чем трое других великих князей, которые были только сыновья великого князя. [41]
Объясняя это, графиня заменила ночной чепец парадным током, взяла натуральную вязовую клюку и обеими руками уперлась на нее, все не спуская глаз с Палена.
41
«Le 28 janvier naquit le grand due Michel. Ce fut un grand 'ev'enement 'a la cour parce que c''etait le premier fils de l'Empereur, fils d'empereur, qui naquit en Russie et que les discussions 'a ce sujet furent sans nombre. Je me souvient distinctement d'une personne qui demanda si, en sa qualit'e de fils d’empereur, le nouveau-n'e n'avait pas des droits autrt^one fort sup'erieurs 'a seux des trois princes, ses fr'eres aines qui n''etaient que fils de grand due et que la galerie fut partag'ee dans ses avis».
Comte F'edor Golovkine. La cour et le regne de Paul I Paris, 1905, p. 168.
— Но Александру, как наследнику престола, присягала гвардия при воцарении его отца. Наконец, изданный покойным императором закон о престолонаследии…
— Александр, как все же замешанный в убийстве отца, благодаря вашему клятвопреступлению, Пален, да! — кивая зловеще головой, говорила старуха. — Александр не решится принять корону и занять окровавленный трон. Он устрашится тени отца, которая будет тогда преследовать его. Что делает Александр?
— Лежит на диване у себя и плачет. Однако не выказал даже никакого желания видеть останки родителя. И… вы плохо знаете этого юношу, графиня! — заключил Палец.
Но он говорил теперь совсем уже иначе, почтительно склоняя высокий свой стан перед старухой, которая с клюкой своей казалась волшебницей, распоряжающейся судьбами императорского семейства.
— Вы не знаете Александра! — повторил он.
— Я Александра за уши драла, — сказала опять старуха. — Должно быть регентство и вдовствующая императрица регентшей, — решила она и пожевала губами, усиленно соображая.
— Что же, и эта комбинация недурна. Я не возражаю, — с ужимкой сказал Пален.
— Я вас знаю. Вам бы только сохранить власть, — сказала старуха.
— Странно было бы мне теперь уничтожиться, если я умел служить при таком государе, как покойный! Я похож вообще на те фигурки, которые каждый раз поднимаются на ноги, сколько их ни роняй.
— Вы бы и сами не прочь поцарствовать. Пален, а? — подозрительно спросила старуха.
Пален засмеялся, не раскрывая рта.
Un soldat tel que moi peut justement pr'etendre A gouverner l'Etat, quand il l'a su d'etendre. [42]42
Солдат, подобно мне, может справедливо предъявлять права на управление государством, когда он знает, как его защищать.
Вольтер. «Меропа».
— продекламировал он.
— Кто командует войсками дворца? — спросила старуха.
— Генерал Бенигсен, — отвечал Пален.
Они мгновенно молча воззрились друг на друга.
— Я пойду к императрице, — сказала графиня Ливен.
— Вам должно узнать пароль и лозунг. Часовые не пропустят вас без этого, — сказал граф Пален.
— Посмотрю я, как это они меня посмеют не пропустить! — поднимая надменно голову и ударив клюкой об пол, сказала графиня Ливен. — А как? — подумав, прибавила она.
— Золотой овен и… граф Пален! — запнувшись, сказал граф Пален.
— Вы дурак, Пален! — гневно сказала графиня Ливен. — Отворите мне дверь. С чего это вы ее на ключ заперли? Моя камер-фрейлина может Бог знать что подумать.
Граф Пален поспешил отворить дверь настежь и с низким поклоном пропустил вперед старуху.
Она вышла, стуча клюкой, и быстро направилась в апартаменты императрицы.
Сторожевой пост, расположенный внизу лестницы, скрестил штыки. Графиня властно потребовала пропуска. Штыки опустились. В каждой зале она натыкалась на часовых и все ей безропотно покорялись. В последней зале, которая открывала доступ с одной стороны к апартаментам императрицы, а с другой — к покоям императора, запрет следовать дальше был выражен безапелляционно — стража тут была особенно многочисленна и решительна.
— Как вы смеете меня задерживать? — грозно крикнула графиня. — Вы головой за это ответите! Я иду к государыне с докладом и вы не смеете мне мешать в исполнении моих обязанностей!
Дежурный офицер после некоторых колебаний пропустил властную старуху.
XXIII. Императрица не может царствовать
Не прошло и четверти часа после входа графини Ливен к Марии Федоровне, как императрица в невыразимом волнении, в полубезумии, с распущенными волосами, босая и в одной рубашке вскочила с постели и выбежала из спальни с воплем: