Павлов И.П. Полное собрание сочинений. Том 3. Часть 1

Павлов Иван Петрович

Сделанные толкования и заключения содержат в себе идею о том, что торможение и сон - движущиеся по массе большого мозга процессы. И это есть на самом деле. Много работ, исполненных в моей лаборатории, сделали очевидным, что внутреннее торможение, произведенное в известный момент, удерживается в нервной системе некоторое время и по прекращении произведшего его агента и лишь потом постепенно концентрируется во времени, все точнее приурочиваясь своему моменту. Точно то же относится и до концентрирования в пространстве. На коже можно даже с точностью проследить, как далеко и с какой скоростью оно сперва иррадиирует, затем концентрируется, сосредоточивается в исходном пункте. То же самое известно всем и из обыденных наблюдений над сном. Как засыпание, так и пробуждение, т. е. как овладевание, так и освобождение ото сна большого мозга, происходит более или менее постепенно. То же видел я с д-ром Л. Н. Воскресенским на собаке, которую усыпляла вся обстановка комнаты, в которой над ней производились опыты. Можно было отчетливо различать несколько последовательных стадий сна, обнаруживающихся на разных отделах мозга. Интересно, что скорость распространения

торможения и сна - величины одного и того же порядка. Как засыпание и пробуждение измеряются минутами и часто многими, так и иррадиирование и концентрирование внутреннего торможения происходят в тех же пределах времени. Сходство простирается и далее. Как известно, люди очень разнятся при всех прочих одинаковых условиях в отношении скорости засыпания и пробуждения. Одни, как правило, засыпают и просыпаются быстро, другие, напротив, очень медленно. То же и с движением тормозного процесса. Между разными собаками, до сих пор подвергавшимися сравнению (всего тремя), разница оказалась уже в десять раз. У одной собаки движение торможения туда и обратно (иррадиирование и концентрирование) занимало 1/2 минуты, у крайней сравнительно с ней -- 15 минут. С точки зрения большего или меньшего распространения торможения можно понять следующую разницу, редко встречавшуюся между животными. У огромного большинства собак обширное иррадиирование торможения обнаруживается в полном сне, с расслаблением скелетной мускулатуры, т. е. торможение достигает и лежащего под большими полушариями отдела мозга, заведующего уравновешиванием тела в пространстве. У некоторых же животных, редких, оно, очевидно, ограничивается только большими полушариями с их двигательной областью и не идет далее вниз, так что животное делается только неподвижным, деревенеет, сохраняя вполне активную позу.

Как показывает вышеприведенный опыт д-ра М. К. Петровой на одной из ее собак, практика локализации торможения, и притом постепенная, способствовала тому, что ранее иррадиирование торможения до степени сна было, наконец, исключено, так что осталось только чистое торможение, т. е.колокализованный сон. Так как при одних случаях внутреннего торможения, именно при дифференцировочном и условном торможениях, сонливость и сон хотя и выступают, но только на короткое время, т. е. локализирование торможения происходит легче и скорее, чем при других, то для предупреждения впоследствии сонливости у наших собак мы обыкновенно в подготовительном периоде вырабатываем у них, кроме нескольких рефлексов, также дифференцировку или условное торможение. И это, очевидно, достигает цели.

В согласии с только что сообщенным как агент, производящий внутреннее торможение, при повторении действует все вернее и скорее, так и сон, вызываемый каким-нибудь индифферентным или нашим условным раздражителем, всё стремительнее и легче наступает при повторных применениях этих раздражителей в соответствующей обстановке.

Здесь же можно упомянуть о следующем факте, обратившем на себя внимание при одном опыте. Конечно, это будет проверено. При полной выработке дифференцировки сон, появлявшийся в начале выработки и затем сд лавшийся совершенно незаметным в общем поведении животного, снобнаружился на время, когда ачали азрушать дифференцировку. сопровождая дифференцированный агент безусловным раздражителем (опыт д-ра В. В. Строганова), т. е. мы имели как бы освобожденный из своих узких границ сон, что, однако, нелегко себе представить.

На онец добавочное указание на тождество сна и торможения можно видеть в следующем факте, с которым нам приходилось, и давно уже, нередко встречаться. Это - общее возбуждение при некоторых случаях развития торможения. Мы вырабатываем, например, «условное торможение» и, когда оно начинает обнаруживаться, мы видим, что наша собака начинает сильно возбуждаться: усиленно двигаться, лаять, ускоренно дышать. У одних собак это -- довольно скоро проходящая фаза, у других явление оказывается упорным, остается на очень большой срок. Оно уже упомянуто выше у одной из собак д-р М. К. Петровой. У этой собаки при развитии «запаздывания» сразу на шесть раздражителей произошло чрезвычайное и упорное возбуждение, прекратившееся только при отмене пяти раздражителей. Подобное же состояние возбуждения наблюдается у некоторых собак под влиянием индифферентных повторных раздражителей, которые ведут ко сну. Животные, остающиеся на свободе, начинают усиленно двигаться, чесаться, чего раньше не было, и лаять в воздух перед тем как лечь, дремать и спать (опыты д-ра О. С. Розенталя). У собак, у которых при запаздывающем условном рефлексе торможение в недеятельной фазе является в виде сна, наблюдается следующий характерный ход явлений. Как только начинает действовать условный раздражитель, бодрое животное, до этого момента спокойно стоявшее, проделывает какие-то беспорядочные движения, и затем только наступает снова покой, но теперь с дремотой (пассивное положение туловища, опускание головы и закрывание глаз). Потом, при приближении деятельной фазы, животное снова неопределенно двигается, и теперь только наступает специфическая двигательная реакция на еду.

Таким образом смена как раздражения на торможение, так и бодрого состояния на сон одинаково сопровождается общим временным возбуждением. Может быть, это есть индукция (положительная фаза), т. е. начинающееся торможение сейчас же вызывает на расстоянии возбуждение, которое, однако, преодолевается продолжающимся тормозящим или снотворным агентом.

Устанавливаемая точка зрения на сон и торможение как на один и тот же по существу процесс уяснила нам многое из наших ранних фактов, остававшихся для нас долгое время темными. Вот главнейший из них: после экстирпации проекционного участка больших полушарий, отвечающего какому-нибудь воспринимающему органу, из раздражений этого органа нельзя долгое время - недели и часто многие - сделать условного раздражителя, а условный тормоз из них делается

легко. При этом участие «внешнего торможения» было исключено на основании специальных опытов.

В более поздних фазах после операции становится возможным образование условного раздражителя, но только тогда, когда условный рефлекс вырабатывается как почти совпадающий, т. е. когда безусловный раздражитель следует за условным на расстоянии 3-5 секунд. При малейшем дальнейшем отодвигании последнего от первого условный рефлекс исчезает. Особенно демонстративно положение дела, когда экстирпируется часть проекционного поля кожи. Тогда на одних местах кожи отсталленные, например на 30 секунд, рефлексы хорошо держатся при бодром состоянии собаки, на других же местах при таком же отставлении сейчас же слабнут и исчезают вместе с развитием у собаки сонливости и сна. Кроме того, в ближайшее время после операции удаления части проекционного поля кожи раздражения соответствующих мест кожи, теряя их раннее условное положительное действие, с первого же раза тормозят одновременно с ними производимое условное раздражение других мест кожи, которые не пострадали от операции, причем раздражения недействительных мест не вызывают ориентировочной реакции. Наконец одно раздражение этих мест, продолжаясь даже небольшое время, причиняет сонливость и сон - и очень крепкий - у собак, которые до этого никогда не спали в станке, оставаясь всегда 6одрыми. Теперь все эти факты понять не трудно. После операции при раздражении соответствующих пунктов воспринимающего аппарата или ослабленные операцией клетки, или те, которые то не раздражались совсем при наличии теперь удаленных, то раздражались всегда только вместе с ними, чрезвычайно быстро утомляются даже еще в латентном периоде, вызывая сейчас же торможение и вместе сон, при большем его распространении.

Позволительно сюда же отнести и факт, наблюдавшийся в наших лабораториях в тяжелые годы (1918 и 1919), когда приходилось работать на истощенных, изголодавшихся животных. Даже немного отставленные рефлексы быстро исчезали, вызывая сон, так что дальнейшая работа над ними делалась невозможной (опыты д-ров Н. А. Подкопаева, О. С. Розенталя и Ю. П. Фролова). Очевидно, общее истощение в особенности резко сказывалось на нервных клетках больших полушарий.

Подобным же образом можно было бы понимать ранее упомянутый факт, что очень живые, подвижные на свободе, возбудимые собаки особенно легко впадают в сон при обстановке наших опытов. Можно принимать, что живость, суетливость этих собак происходит таким образом, что при их легкой возбудимости быстро наступает истощение данного раздражаемого пункта, влекущее за собой торможение, которое индуцирует общее возбуждение. Это возбуждение, заставляя животное двигаться, таким образом подставляет другие клетки под новые раздражители, чем и предупреждается на свойоде сильное развитие и распространение торможения - сон. При невозможности быть этому в станке, при неизбежном однообразии как внешних, так и внутренних раздражений, естественно, у таких собак с их слабой нервной системой наступает очень быстро сон.

Вероятно, так же можно бы понимать и временно наступающее предварительное возбуждение, при действии снотворных раздражений на животное, во время бодрого состояния, именно как средство избежать неурочный, неуместный сон, подставляя животное под новые раздражения или частью производя их в себе актами движения.

После того как мы видели, что при хорошо развитом запахдывающем рефлексе условный раздражитель, действуя на дремлющее или уснувшее животное, вместе с пробуждением его дает условный эффект непосредственно, без недеятельной фазы, естественно было нам изменить наш взгляд на так называемое нами растормаживание условных рефлексов. Конечно, растормаживание есть очевидный и важный факт, когда внутреннее торможение, и хорошо уже выработанное, сразу исчезает под влиянием какого-либо постороннего раздражителя. Но его возможное понимание, по аналогии с торможением условного раздражения посторонними раздражителями (внешнее торможение), как торможение торможения очень бы усложняло и без того чрезвычайно сложные нервные отношеперь ему можно дать более простое объяснение. Как и в только что упомянутом случае исчезания торможения вместе со сном, всегда можно представлять себе, что новый иррадиирующий раздражитель устраняет торможение, как он рассеивает сон, дробным явлением которого по нашему анализу оказывается торможение.

После всего изложенного, раз мы принимаем парциальность, раздробленность сна в больших полушариях, явления человеческого гипноза, вообще говоря, становятся понятными, имея в виду большую расчлененность и сложность больших полушарии человека.

В заключение позволяю себе общий вывод из приведенных фактов и их сопоставления. Если согласиться с нами, что сон и «внутреннее торможение» - один и тот же в сущности процесс, то было бы яркой иллюстрацией экономического принципа в организме то, что высшее проявление жизни, тончайшее приспособление организма, постоянное корригирование временных связей, непрерывная установка подвижного равновесия с окружающей средой имеет в своем основании неделтельное состояние самых дорогих элементов организма - нервных клеток больших полушарий.

Примечания

[1] 1 1 Edward L. Tho rndike. Animal Intelligence: An experimental study of the associative processes in animals. 1898.

[2] 2 Претензия того и другого на какой-то приоритет в этом роде исследования для всех, сколько-нибудь знакомых с предметом, конечно, совершенно эфемерна.

[3] 3 Речь на одном из общих собраний Международного медицинского конгресса в Мадриде в апреле 1903 г. (Изв. Военно-мед. акад., т. 7, № 2, 1903, стр. 109-121.
– Ред. ).