Павловский вальс

Бриньон Луи

– Олег пьян. Не обращай на него внимания, – слова Ольги Владимировны были предназначены для Анны. – Он сейчас пойдёт спать, – Ольга Владимировна бросила выразительный взгляд на сына, получив в ответ шутовской поклон. – А утром принесёт свои извинения, как тому и положено…

– Непочтительному сыну, – закончил за неё Олег. – Я могу и сейчас принести свои извинения. Как вы пожелаете матушка. Так всегда было и так всегда будет.

На пороге появилась Лиза. Заметив её, Ольга Владимировна извинилась перед Анной, бросила ещё один выразительный взгляд в сторону Олега и только потом вышла из гостиной.

Едва Ольга Владимировна ушла, как Анна холодно произнесла, адресуя свои слова Олегу:

– Вы

ведёте себя отвратительно. И это поведение оскорбляет меня и мои чувства по отношению к вашему брату. Я настоятельно требую прекратить нападки в адрес Петра. Он не заслуживает ни одного из ваших слов. В то же самое время как вы заслуживаете наихудшего порицания за столь недостойное поведение неуместное ни в одном приличном обществе.

– Сколько слов? – Олег послал Анне насмешливую улыбку. – Вы полагаете, меня волнует ваше мнение? Или мнение общества? Не путайте меня с вашей дражайшей матушкой. Да и вы, впрочем, недалеко от неё ушли. Хотите правду? При всей моей неприязни к Петру, я бы никогда не пожелал ему такой супруги как вы. Я по крайне мере могу, пусть и не самым приятным образом, признать, что Пётр много лучше меня самого. Ну а вы, сидите здесь и плачете с таким видом, будто для вас это обязанность. Обременительная обязанность. Вам ведь не Пётр нужен, а более высокое положение в обществе. Возможно, вы его и любите, но не так сильно как себя и то самое общество, в котором, по вашему мнению, мне нет места. И последнее, сударыня. Если говорить о недостойном поведение в обществе, то именно так выглядят ваши попытки вмешаться в дела нашей семьи. И более всего это касается моих с Петром отношений.

– После того как я стану графиней Азанчеевой, вы ни одного дня не останетесь в этом доме.

Олег расхохотался. На пороге возникла Ольга Владимировна. Она переводила взгляд с гневного облика Анна на смеющегося Олега, пытаясь понять, что же произошло в её отсутствие.

– Пожалуй, Анна Анчукова с Петром Азанчеевым составят чудесную пару, – смеясь, заметил Олег, – Вы даже не представляете матушка, насколько мне отрадно предвкушать столь значимое событие. Разумеется, – Олег внезапно стал серьёзным, – как только сие событие состоится, я незамедлительно отправлюсь в одно из наших имений и более не вернусь в этот дом.

Последние слова Олега были предназначены для Анны, и она приняла их с видимым удовлетворением, а Ольга Владимировна с откровенной растерянностью. Раскланявшись, Олег покинул гостиную.

Ольга Владимировна ещё долго беседовала с Анной. Большей частью они обсуждали будущую помолвку Анны и Петра, которую они собирались отпраздновать со всей пышностью.

После короткого, но небольшого сопротивления, Ольга Владимировна уступила Анне, которая мечтала устроить помолвку в Павловске.

Глава 5

Утреннее солнце освещало сотни лодочек и маленьких судёнышек на единственном парусе, которые плыли по Фонтанке. Все лодочки и судёнышки, были до отказа заполнены людьми. Все эти люди приехали в основном из окрестностей Санкт-Петербурга с одной единственной целью – посетить гостиный двор. Не было в России лучше торгового места. Тысячи и тысячи самых разнообразных, а порой и удивительных товаров ежедневно и ежечасно выставлялись на продажу. Оттого, раз или два в год, а порой и чаще, люди, в основном с весьма скромным заработком спешили в Гостиной двор. Такая поездка считалась самым лучшим праздником. И лучше всего остального тому служили подтверждением радостные лица людей плывущих по Фонтанке.

На одном из таких судёнышек идущим под парусом примостились не менее тридцати человек. Они сидели на грубо сколоченных лавочках, а иные и вовсе на том, на чём обычно сидят все люди, прямо на палубе, как гордо называл порядком изношенные доски сам капитан судёнышка. Облачённый в некое подобие морского мундира, он стоял на корчме и с важным видом отвечал на вопросы пассажиров. Услышав один из восторженных криков, капитан весомо и обстоятельно начал объяснять:

– Дом с ангелами принадлежит графам Азанчеевым. Лет двадцать как он построен. Чего у них там только нет. Сказывают, они даже кузню поставили, чтобы ковать лошадей. И покупать будете у них. В гостином дворе у них своя часть. Прямиком с ихних же фабрик поставляется.

Ангелы на фасаде уже стали отчётливы видны. И они стали причиной ещё одного восторженного голоса. На сей раз, капитан ничего не сказал. Причина его молчания была до удивления проста – он просто не понял ни слова, поскольку речь звучала на немецком языке.

– Папенька, папенька, вы только взгляните какое чудо?! – говорила молодая девушка, весьма и весьма привлекательной внешности указывая рукой в сторону возвышающегося впереди особняка Азанчеевых. – Как хороши эти ангелы и сколько в них возвышенного чувства! Папенька, позвольте отлучиться ненадолго по прибытию на берег? Он так хорош, что мне не терпеться рассмотреть его как следует.

– Хорошо, хорошо! – раздался в ответ мужской голос.

– И мне бы хотелось, – раздался второй девичий голос, который прозвучал более скромно.

Следом прозвучал третий девичий голос, в котором сквозило откровенное раздражение:

– Ты везде видишь возвышенные чувства!

Кому же принадлежали эти голоса? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо запастись терпением и бросить самый внимательный взгляд на семью из четырёх человек, которые сидели во втором ряду прижавшись друг другу.

С левого края сидел Иоганн Лукас, худощавый мужчина высокого роста с бородой. Рядом с ним сидела его старшая дочь Анна. Именно она просила позволения рассмотреть дом Азанчеевых. Рядом с Анной и третья по счёту от края, сидела средняя дочь Иоганна Лукаса – Мария. Именно ей принадлежал второй голос. И четвёртая, последняя, была Катарина – младшая дочь Иоганна Лукаса. Именно она выразила недовольство старшей сестре Анне.

Семейство Лукас переехала в окрестности Санкт-Петербурга, а именно в город Павловск из небольшого австрийского городка Фельдкирх. Иоганн Лукас, получил предложение от великого князя Константина Николаевича Романова. Ему предлагалось стать врачом военного лазарета в Павловске с окладом в 450 рублей за год. Кроме того, ему дозволялось заниматься частной практикой в свободное время. Коротко обсудив предложение, семья переехала на жительство в Павловск. Это знаменательное событие произошло десять лет назад. Они купили небольшой дом недалеко от Павловского вокзала. Дом состоял из трёх комнат, двух больших и одной маленькой. В одной комнаты разместились все три дочери. Во второй разместились они с супругой. Опочивальня супругов стала так же маленькой аптекой, где Иоганн Штраус изготовлял лекарства. Третья и самая большая с русской печью, стала для них и гостиной и столовой и приёмной для больных.

Через три года после переезда, мать Катарины, не выдержав сурового русского климата скончалась. Иоганн Лукас стал вдовцом с тремя малолетними дочерями на руках. О возвращение домой уже не могло быть и речи. Его любимая супруга лежала на кладбище в русской земле. Он не мог её оставить. Да и дома в Австрии его уже ничего хорошего не ждало. Найти работу врача в родном городе не представлялось возможным, а это означало верный голод. Будь он один, возможно и справился бы, но с дочерями на руках переезд становился невозможным. Тщательно всё взвесив, Иоганн Лукас решил остаться навсегда в России. Денег почти всегда не хватало. Он отказывал себя во всём ради возможности лишний раз порадовать дочерей.