Пай-девочка
Шрифт:
— А помнишь, как я учила тебя целоваться? — вдруг спросила она.
— Помню. — Я улыбнулась. Мне казалось, что это было так давно. Всего два года прошло. Но для меня эти два года — бездонная пропасть. Я стала совсем другой. А вот Юка не изменилась.
— Ты совсем не умела целоваться. Генчик тебе этого не говорил?
— Нет, — хихикнула я. — Он говорил, что я так целуюсь, как будто бы душу его высосать хочу. Он говорил, что я горячая.
— Что он ещё говорил?
— Он говорил, что у меня классное тело. Что ему нравится, когда я кончаю.
— Что вы с ним
— Всё — прошептала я. — С ним я была готова попробовать всё.
Юка помолчала. Мне даже показалось, что она умудрилась уснуть сидя. Её дыхание вроде бы успокоилось. Я не слышала, как она дышит.
А потом — она наклонилась к моему лицу, помедлила немного, наверное, хотела дать мне шанс опомниться свести все на нет, оттолкнуть её, пошутить, убежать. Хотя куда ж я могла от нее убежать, неходячая? Юка просто всегда боялась быть отвергнутой. Она бы ни за что в этом не призналась, она бы жестоко высмеяла того, кто посмел бы высказать ей в лицо такое предположение. Но я могу поклясться, что Юка просто боялась, что я её оттолкну. Если уж это и произойдет, думала она, то пусть это случится до поцелуя. И тогда Юка могла бы, со своей обычной кривой усмешкой сказать — да ты что, сдурела?! Не собиралась я тебя целовать. Глупости какие, может быть, ты не только спиной ударилась, когда падала, но и головой? Поцеловать?! Я? Тебя?
Но я её не оттолкнула.
И тогда Юка меня поцеловала.
От её губ пахло медовой гигиенической помадой. Запах у помады был приятным, а вот вкус — не очень. Химический вкус.
Это был совсем не такой поцелуй, как тогда, два года назад, когда она взялась продемонстрировать мне «целовальное» мастерство.
Это был медленный, нежный и осторожный поцелуй, кончиком языка она долго гладила мои губы. Я приоткрыла рот, мне было странно целоваться с Юкой — одно дело тренировочный «учебный» поцелуй и совсем другое — когда ты чувствуешь её тепло сквозь тоненький ночной халатик.
Я не видела её лица. Она обнимала меня, её руки скользнули под одеяло. Я хотела обхватить её за шею, я всегда обнимала Генчика за шею, когда он меня целовал, но то был Генчик, а это Юка. И воздух вокруг пах Юкой, её телом, её духами и её шампунем.
— Можно я лягу к тебе. Я осторожно, — прошептала она.
Я кивнула, хотя не была уверена, что в темноте она видит, как я киваю.
Её тело было горячим. Она обращалась со мною так, словно я была сделана из стекла — оно и понятно.
Сначала я чувствовала себя неловко, но потом расслабилась, она шептала мне что-то у6аюкивающее, она казалась такой опытной и немножко даже влюбленной, хотя такие как Юка, не влюбляются.
Она ушла в свою постель только под утро, перед врачебным осмотром. Свернулась калачиком под тонким больничным одеялом и засопела.
А мне в ту ночь так и не удалось уснуть.
Глава 10
На следующее утро она вела себя так, словно не было ничего. Посторонний человек, глядя на нас, точно ни о чем бы не догадался. Но я-то знала, что было. И Юка знала, что было. Иногда я ловила улыбку, значение которой понимали только мы вдвоем.
Мне казалось, что все так и останется в рамках подобных слегка щекочущих нервы полунамеков. Но в полдень Юка снова юркнула под мое одеяло.
Я впервые видела её голой. Обычно близкие подружки досконально знают особенности анатомического строения друг друга. Переодеваются, не стесняясь, хвастаются новыми трусиками-стринг, сравнивают размер груди или с досадой демонстрируют появившуюся складочку на животе. Юка никогда при мне не переодевалась. За исключением того случая, когда мы только познакомились — я помогала ей застегнуть лифчик в общественном туалете, да разве это считается? Да, ещё я видела её на конкурсе красоты в золотом бикини — тогда мне показалось, что у Юки красивое, как у топ-модели, тело.
И вот теперь я видела её вблизи.
И поняла, что Юка — вполне земная, неидеальная, хотя, безусловно, привлекательная девушка.
Вот какие Юкины черты я назвала бы совершенными:
— Талия. Она вполне могла бы посоперничать со Скарлетт О’Хара. При довольно высоком росте Юкину талию можно было двумя пальчиками обхватить.
— Ноги. Они были длинными, так называемый подиумный вариант. Я давно заметила, как редко встречаются в природе по-настоящему красивые ноги. Глаза — да, волосы — да, кисти рук, нос, грудь, губы. А вот совершенные ноги — без кривизны и «полнинки» — огромная редкость.
— Пупок. Недавно Юка сделала пирсинг. И теперь носила в пупке миниатюрное серебряное колечко. Выглядело это не вульгарно, как у многих, а очень даже пикантно.
— Уши. Это были самые маленькие уши из всех, что мне когда-либо приходилось видеть.
— Рот. Однажды кто-то на аэродроме сказал, что с накрашенными губами Юка напоминает лягушку. Наверное, то было сказано из зависти или ревности, потому что на самом деле у моей подруги был рот порнодивы — полные яркие губы. Рот, нагло напрашивающийся на поцелуй.
— Ступни. У нее была изящная маленькая ножка, ногти она красила темно-вишневым, а на среднем пальчике носила серебряное кольцо.
Но Юка идеалом отнюдь не была. И правда о её теле открылась мне только там, в душной больничной палате, где начался наш странный роман.
Вот что мне в ней не нравилось:
— Бедра. Они были — вы не поверите — полными! Она умело прятала их под юбочками-клеш и приспущенными джинсами, но всё же они были полными! Когда я заметила это, то почувствовала себя гораздо бодрее.
— Волосы. Юка часто красила волосы, поэтому они стали жесткими и тускловатыми, не слишком приятными на ощупь. Когда мы только с нею познакомились, Юка была брюнеткой. Она утверждала, что это её натуральный цвет волос. В один прекрасный день она кардинально изменила имидж и перекрасилась в ослепительно-белый, в цвет Мэрилин Монро. Однажды я слышала, как кто-то спросил Юку — ты натуральная блондинка? Не моргнув глазом, она нагло подтвердила. Правда, потом задумалась и, глухо хохотнув, добавила — а также я натуральная брюнетка и не менее натуральная рыжая.