Печальная дорога к морю
Шрифт:
– О Боже!
– застонал он. Голова Берка превратилась в отвратительное, внушающее омерзение красно-кровавое месиво... Стены были забрызганы, потолок обляпан, как будто какая-то глыба свалилась в кровавую лужу. Что-то медленно, каплями, стекало с потолка и с шипением падало на раскаленную газовую плиту. Из откупоренной бутылочки вытекали чернила.
– О Боже!
– в отчаянии закричал Тэтчер, заплакав от охватившего его ужаса и отвращения.
Тут до него дошло, что он обречен. Осознав это, он успокоился. Он закрыл дверь на замок, а затем кончиком ботинка распахнул пальто Берка. Бумажник был там, во внутреннем нагрудном кармане. Оживившись, Тэтчер вытащил его большим и указательным
– А, чек, - в раздумьи произнес Тэтчер и положил его обратно, добавив к нему банкноту в один фунт стерлингов, в какой-то смутной глупой надежде, чтобы не подумали, что кража была причиной...
В горле у него пересохло. Он глотнул немного воды. Руки были липкими от крови: он вымыл их над эмалированной раковиной. К брюкам и пиджаку прилипли темные клейкообразные кусочки: он снял с себя одежду, бросил ее в угол, пошел в примерочную и переоделся в серый фланелевый костюм. Он принес его из дома, чтобы погладить. К тому же, там неудачно вышел левый рукав, он намеревался выпороть его и вновь переделать; но теперь это не имело большого значения. Что-то стекало по его лицу. Он слегка к нему прикоснулся. Это оказался просто пот. Отражение в зеркале примерочной смотрело на него вытаращенными глазами, мертвенно-бледное, апатичное, тупое. И тут он заметил кровь на воротнике рубашки. Что же теперь делать?
Он поднес ноготь большого пальца к губам, потом вспомнил про руки, опустил его и сплюнул с отвращением. Воротник. Воротник. Как же быть? У него в мастерской было несколько шелковых рубашек 0'Дауда. Он должен был переделать их, ушив воротники... шелковые сорочки, по пятнадцать шиллингов каждая.
...Тэтчер вынул их из ящика, надел одну и с особой тщательностью завязал галстук. Это была замечательная сорочка, такие носят джентльмены. Карман брюк отяжелел от пачки денег. Он ощущал эту тяжесть, и сердце начало учащенно биться и подпрыгивать при одной мысли о совершенном. Обречен? Да. Наказание не заставит себя ждать. Но ведь он мог бы убежать... уехать за границу.
Без паспорта? И чтобы его разыскивали в каждом порту? Чтобы всякий раз звук радио заставлял его трепетать? Чтобы телетайпы повсюду отстукивали сообщения о нем? Чтобы гудели везде телефонные провода, извещая всех о совершенном преступлении, а каждый полицейский, уставившись, разглядывал его?
И все-таки, выход был: отправиться на недорогую однодневную экскурсию в Булон. Смешаться с толпой туристов, уехать, ускользнуть, исчезнуть? Скрыться? Вступить в иностранный легион? Купить билет на пароход... По крайней мере...
Он вернулся в мастерскую. Что-то жужжало. Мухи. Они влетели в открытое веерообразное окно над дверью, роем облепили обезображенное лицо сборщика налогов.
– Черт побери!
– воскликнул Тэтчер и начал махать на них своей испачканной рубашкой. Они поднялись и опять опустились. Он толкнул труп ногой, намереваясь перевернуть его. Носок ботинка ткнулся во что-то твердое. Что-то было под пальто у Берка, на бедре. Тэтчер слегка приподнял полу пальто.
– Черт!
– сказал он.
Это был револьвер. Он мог бы вложить его в руку трупа, выстрелить, нажав на курок пальцем мертвеца, с криками о помощи вызвать полицию и рассказать им, что убил человека в целях самозащиты. Но револьвер прямо-таки заворожил его. Ему всегда хотелось иметь собственное оружие. Он выдернул револьвер из кармана и тщательно осмотрел. Он был настоящий, уже заряженный. Тэтчер сунул его в правый карман пиджака.
Может быть, поджечь мастерскую? Нет, это не подойдет. Из окон повалит дым, поднимутся
Но хозяин! Работодатель! Человек, на которого работал Берк! Берк не вернется в свой офис! Его шеф позвонит в полицию! Начнутся расспросы - Берк бывает повсюду! Будут стучать в дверь, потом ее взломают, ворвутся в мастерскую, обнаружат тело убитого, начнут кричать об убийстве, объявят о розыске преступника! Би-Би-Си моментально сообщит приметы! Тут-то он и попадется.
– Черт побери!
– сказал Тэтчер и вышел, закрыв дверь в мастерскую. Он запер на замок и входную дверь, тщательно проверив, все ли правильно сделал.
Когда он оказался на улице, сердце защемило от боли. Оно сильно колотилось и, казалось, вот-вот выпрыгнет. Ему захотелось вернуться обратно. Теперь, в его отсутствие, кто может прийти?.. Нет - дверь уже закрыта. И все-таки...
Нет! Бежать, бежать отсюда! И быстрее! "Скорее к людям", - подумал он. Тем не менее, он ходил поблизости, не осмеливаясь уйти и боясь остаться... Он бесцельно блуждал по улицам, пока ночь не окутала город, избегая людных мест, где его могли бы узнать.
Вокзал на Фенчерч Стрит был переполнен. Тэтчер сунул банкноту в окошечко кассы.
– Саутэнд, - сказал он.
– Обратный нужен, сэр?
Тэтчера охватило ужасное чувство безнадежности, когда он ответил:
– Нет.
Он взял билет и сел на поезд.
Было 9. 54. Тэтчер сел на скорый поезд. Поезд покатился, набирая ход, мимо Стипни с его скучными, однообразными многоквартирными домами, сдаваемыми в аренду; издалека казалось, будто они усеяны желтоватыми пятнами слабо светящихся квадратных окон; поезд уносился вдаль, оставляя позади унылые, со скудной растительностью, пустыри Бромли, Ист Хэма, Баркинга; подальше от безрадостных по своему виду восточных пригородов; подальше от Дагенхэма, Хорнчеча, мрачных районов Апминстера; по направлению к заболоченной, покрытой илом и тиной низине, где нашло свое место устье Темзы. Невозможно описать, насколько загрязнена была здесь река. Устало текла она по равнине, неся свои воды в прохладное, чистое море.
Тэтчер наблюдал грустный пейзаж из окна поезда. Он чувствовал запах свежего морского ветра; видел огни проплывающих мимо плавучих домов. Мужчина, сидящий напротив, поднялся и вышел, оставив его в купе одного. Раздался резкий и громкий гудок паровоза. Тэтчер вздрогнул от неожиданности. Поезд дернулся. "Лэйон-Си", - подумал Тэтчер. Из окна он увидел искривленное отражение лунного света в грязи, а вдалеке блестящую полоску воды. Морской прилив кончился. Под холодным мерцающим светом далеких звезд лежала черная плодородная земля, пропитанная морской солью и илом, в которой копошились зеленые крабы. Чекуэл! Тэтчер почувствовал себя ужасно одиноким. Вестклиф-он-Си! Поезд загудел и понесся, устремляясь вперед, разбрасывая по обеим сторонам песок и гравий из-под шпал. Саутэнд! Саутэнд! Тэтчеру нестерпимо захотелось вернуться обратно. Но он вышел из вагона, миновал перрон и оказался на привокзальной площади.
Он пересек ее и свернул на Хай Стрит. Две девушки в брюках, блузках и бумажных фуражках на голове, на которых было написано: "Не забывай меня", прошмыгнули мимо, смеясь. Тэтчеру начало казаться, что он невидим. Он считал себя мертвецом, привидением; вне человечества, вне жизни и надежды. Потом он взглянул на часы. Конечно! Конечно, они остановились давным-давно. Он обратился к полицейскому.
– Будьте любезны, который час?
– Десять минут одиннадцатого, - ответил полицейский.