Печать Индиго. Дочь Сварога
Шрифт:
– Ты больно наглым стал, Гришка, пора бы тебя проучить как следует.
Григорий в ответ уперся кулаками в широкую грудь старшего брата, пытаясь отцепить его от себя, и храбро выдохнул:
– Я не боюсь тебя, Федор!
– Не боишься, говоришь? А зря.
– Федор, прошу, отпусти его! – раздался вдруг сбоку от них мелодичный приятный голосок.
Федор стремительно повернул голову и сузил глаза. Слава отчего-то вернулась назад и быстро приблизилась к ним. Все так же в своем мужском костюме девушка как-то нервно испепеляла старшего Артемьева прелестным золотым взором, кусая губы.
– Еще чего я должон? – огрызнулся Федор. – Ступай лучше в горницу. Твоя мать еще с утра тебя разыскивала.
– Я не уйду, пока ты не отпустишь Гришу.
– Ты это чего, соплюшка, в защитницы Гришки записалась, что ли? – ядовито процедил Федор, так и не отпуская темную вышитую рубашку парня.
– Если не отпустишь, я немедленно расскажу все матушке. Или лучше рассказать Тихону Михайловичу? – с угрозой заметила Слава, окатив Федора предостерегающим взором.
После ее слов Федор напрягся, прекрасно зная, что ему не поздоровится, если девица действительно все расскажет отцу. Выдохнув матерное слово, Федор заставил себя отпустить парня и, окинув злым взглядом молодых людей, пробурчал:
– Ладно, идите пока. Я дождусь, когда в этом доме будет моя власть, вот тогда посмотрим, как вы заговорите у меня!
Резко развернувшись на каблуках, Федор быстрым широким шагом направился в сторону гостевого дома. Слава печально вымученно улыбнулась Грише, и парень сказал:
– Благодарю, сестрица.
– Отчего ты терпишь все это, Гриша? – не удержалась от вопроса Слава. – Отчего не пожалуешься Тихону Михайловичу?
– Да неудобно мне как-то, Слава. Все-таки дядя столько сделал для меня. Когда осиротел я, принял меня в своем доме как родного сына, что ж я буду расстраивать его рассказами о том, что мы с Федором враждуем.
Глава IV. Колодец
Сибирская губерния, Тобольск, 1717 год
(Великая Тартария, Тобольск, 7225 лето С.М.З.Х)
Июнь, 29.
– Доченька, вставай, милая, – ласково произнесла Мирослава, склонившись к постели, и осторожно провела ладонью по щечке девушки. – Идти нам надобно, уже светает.
Спросонья, потягиваясь и зевая, Слава села на постели. Мира подала ей одежду, терпеливо дожидаясь, пока дочь оденется и умоется.
– Мы так рано пойдем, матушка? – удивленно спросила Слава. – Едва первые петухи пропели.
– Надобно, чтобы не видел нас никто, – тихо ответила Мира и велела: – Нижнюю юбку не надевай, только одну темную, которую я тебе собрала.
Уже спустя четверть часа они вышли через калитку, которая вела с постоялого двора в сторону леса, и поспешили по узкой тропке. Ярко-оранжевое солнце еще не встало, и утренний туман стелился по траве. Мира спешила и опасливо оборачивалась, словно чего-то боялась.
– Матушка, вы так и не сказали, зачем мы приехали сюда, – сказала Слава, едва они вышли в поле, засеянное гречихой.
– Пришло время, девочка моя, – тихо вымолвила молодая женщина, чуть обернувшись к дочери и увлекая ее все дальше в направлении леса. – Две недели назад прилетела белая сова с Северных островов. Потому мы и приехали сюда, где вы родились с Ярославом.
– Я ничего не понимаю, вы постоянно говорите какими-то загадками, – пролепетала Слава.
Две недели назад Мирослава настояла на немедленной поездке в Тобольск, причем все увещевания Тихона Михайловича не возымели никакого действия на молодую жену. Она как безумная твердила, что они со Славой должны ненадолго съездить на могилки к Ярославу и Роману. Артемьев не в силах отказать любимой жене вызвался сопровождать ее, но Мира категорично отказала ему, заявив, что они с дочерью поедут одни. На все уговоры и даже мольбы Артемьева о том, что опасно на дорогах, она оставалась непреклонна. Тихон Михайлович был вынужден отпустить их в далекий Тобольск и для сопровождения жены нанял на службу пятерых солдат, позаимствованных у губернатора Астрахани, которые должны были защищать Миру и Славу от лихих людей.
Только вчера они приехали в Тобольск и остановились на одном из постоялых дворов, ближайшем от того поселения, где ранее они жили всей семьей с Романом и Яриком.
– Я должна многое рассказать тебе, Светослава, – сказала Мира, когда вдалеке заметила древний могучий дуб, у которого много лет назад Темные едва не убили ее.
Она тянула дочь за руку дальше, и Слава уже нервно выдохнула:
– Матушка, это жуткое место, я боюсь. У меня перед глазами все как тогда…
– Это место светлое, Слава, – объяснила Мира, продолжая идти. – Твой дед так говорил. И даже Темные своими кознями не смогли осквернить его. Ибо священный камень до сих пор не найден и скрыт в недрах этой земли.
– Священный камень? – удивленно заметила Слава.
– Да. Я не могла рассказать тебе раньше, дочка, но недавно Светлые волхвы известили меня, что пришло время. Мы должны поднять из темницы Великого Владыку Миров. А через два месяца, когда тебе исполнится восемнадцать, ты отправишься в Архангельск.
– Я?
– Да, Слава. Помнишь тот колодец, который строил твой дед?
– Да, – кивнула та. – Но он не спас нас тогда, как говорил батюшка.
– Все произошло не так, как мы того хотели, но ты должна понимать, что Темные слишком коварны и умны. Мы уже сотни лет ведем с ними войну, и, как все повернется, никто не может знать. В тот раз мы потеряли Ярика и твоего батюшку, – молодая женщина умолкла, и ее глаза заволокли слезы. Но Мира тут же взяла себя в руки и тихо добавила: – Но священный алмаз не попал в руки Темных, и потому мы выиграли ту битву, даже потеряв наших любимых. Именно так сказали в послании северные волхвы.
– Матушка, о каком камне вы все время говорите? – не удержалась от вопроса девушка.
Они уже приблизились к колодцу, Мира остановилась у деревянного круглого строения и внимательно посмотрела на дочь.
– О старинном обережном камне, Великом Владыке, который открывает врата в междумирье. Этот алмаз был найден твоим дедом на рудниках незадолго до того жуткого нападения Темных. Монахи-убийцы приходили за этим камнем. В ту страшную ночь я бросила его в колодец. Я боялась, что камень повредился, но волхвы в послании объяснили мне, что я неправа. Этот колодец твой дед построил по рисункам северных волхвов, и он имеет тайное устроение. Все, что падает в него, в самой глубине внизу невольно замедляет свое движение и парит, словно птица, а затем осторожно опускается наземь. Оттого волхвы думают, что камень цел. Надобно спуститься в колодец и достать его.
– Как чудно, матушка.
– Плохо. Потайная лестница оборвалась, – нахмурилась Мира, склоняясь внутрь колодца.
Слава вспомнила, как отец учил ее спускаться в одиночку по этой мягкой лестнице. И как раз по ней в ту страшную ночь девочка побоялась лезть одна. В эту пору от лестницы остались только тряпичные обрывки на каменной стене колодца.
– Ну, ничего, – встрепенулась молодая женщина, опуская рукой ведро, висевшее над колодезной темной пропастью. – Я спущу тебя на ведре от водицы. Оно хитро устроено, тоже твой дед выдумал. На нем можно сидеть, как на качелях. Ты легче меня да ловчее, – добавила Мира, приобняв дочь. – Осторожно опущу тебя внутрь, и ты достанешь алмазный камень. Я полезла бы сама, но у тебя не хватит сил вытащить меня.