Печать Тьмы
Шрифт:
— Череп люркера! Настоящий череп болотного люркера! Толченый исцелит от мужского бессилия, а заваренный — от женских дней!
— Дурак ты, Серемин, от мужского бессилия не череп, а рога люркерские нужны!
— Толочь, или заваривать?
— Приматывать, балда деревенская!
— Снимаю сглаз и порчу, гадаю по руке, по деньгам и потрохам. Потроха и деньги — ваши, предсказание — мое!
"Райское место и целая куча нереализованных возможностей!" — мысленно улыбнулся Айвен.
"Только не для такого неудачника,
— Ой, приятель, зря ты меня обидеть пытаешься, — злобно прошипел юноша и резко обернулся, выхватывая нож.
Но позади никого не было. Лишь в пяти шагах о чем-то спорили две молодухи, не обращая на него никакого внимания. Айвен осмотрелся в поисках наглеца, но он стоял совершенно один у высокой стены, ограждающей рынок.
"Не там ищешь… Неудачник", — хихикнул голос.
— А ведь когда найду, хихикалку вырву, — пригрозил вор и посмотрел сперва вверх, а потом вниз. Прямо у его ног лениво копался в останках рыбы голубь.
— Попался! Сейчас я тебе перышки-то по одному и повыдергиваю, — обрадовано воскликнул юноша и спрятал нож.
"Дурак ты, Айвен", — снова услышал он.
— Эй! Ты чего обзываешься? Я, между прочим, в самом настоящем сколярии учился!
"А разве это что-то меняет? Нормальные люди, они с птицами не разговаривают…"
— Так ведь больше и не с кем. Ладно, сдаюсь, вылезай. Небось, опять Инош свои шутки шутит? Неужели все еще злится, что я из его жаб суп сварил? Супчик-то отменный вышел, зубодер сам за обе щеки уплетал да нахваливал! Между прочим, деликатесное заморское блюдо! Ну, где ты?
"Вопрос неверный. Лучше спроси, кто я!"
— Хорошо. Итак: кто ты?
"Я — это ты. Твое второе Я, твой внутренний голос…"
— Вон оно как… — задумался Айвен. — Нет. Не можешь ты быть моим вторым Я, — уверенно заявил он.
"Почему это?"
— Ну во-первых, у меня голос не такой противный. И вообще я даже в менестрели хотел однажды податься, правда, меня тогда с краденой мандолиной на месте и повязали… И, во-вторых, я бы сам себя не обзывал, а вовсе даже наоборот, всеми силами стремился бы поднять самооценку.
"Мда. Всего два года в сколярии провел, а уже каких слов успел нахвататься. Не хочешь, не верь, но я и в самом деле твой внутренний голос".
— Ладно. Допустим, я тебе поверил. Зачем пожаловал-то?
"Ну, вообще-то я всегда был рядом. Точнее, внутри тебя. Просто как-то поводов для беседы не было".
— Ага. А сейчас, значит, повод появился?
"Больно стало смотреть, как ты таланты свои на ветер пускаешь. Какой знатный вор мог бы из тебя выйти, если бы за ум взялся! А ты? Несчастное яблоко стащить не смог!"
— Да если бы этот боров-переросток не появился, то я бы корзинку яблок задаром уволок. Видал, как эта толстуха на меня смотрела? Еще немного, и я бы покорил ее огромное, но хрупкое сердце.
"Я просто смотрю на факты. Яблоко осталось, где и было, а ты еще и четыре медяка заплатил. И кто ты после этого? Неудачник и есть…"
— Так. Мне все это надоело. Не хочу тебя больше слушать. И вообще, тебя нет, ты мне просто кажешься. Наверное, у того историка яблоки гнилые были, вот я и отравился.
"Тем не менее, я здесь, а ты и деньги заплатил, и без яблока остался".
— Сто кувшинов эля стояли на столе. Один кувшин упал, разбился, и осталось их девяносто девять! Девяносто девять кувшинов эля, стояли на столе!.. — начал орать Айвен, одновременно прикрыв уши ладонями.
"Извини, но я не снаружи, а внутри. Так что не поможет. Хотя, должен признать, песенка забавная. Хочешь, я буду тебе напевать ее ночами? И, кстати, голос у тебя действительно противный".
— Чего тебе нужно от меня! — заорал взбешенный юноша. Проходивший мимо старик отшатнулся, осенил себя знаком Чистого Ио и быстро поковылял прочь.
"Хочу, чтобы ты показал, чего стоишь!"
— Показать тебе, значит? Да проще простого! — Айвен зашагал в сторону ближайшего торгового ряда, где продавались фрукты.
Особо не присматриваясь, он выбрал самый крайний навес. На лотке стояли корзины со всевозможными спелыми фруктами: груши, яблоки, виноград, крупные дыни и даже редкие в этот сезон фарюки источали просто невероятный аромат.
— Смотри и учись! — сам себе фыркнул юноша и выхватил яблоко прямо из рук зазевавшейся торговки. В последний миг, рука вора вдруг сама собою дернулась, и вместе со спелым плодом стащила одно из колец, во множестве украшавших изящную дамскую ручку.
— Ой, мамочки, меня кажется грабят! — в приятном женском голосе слышались нотки страха.
— Я не граблю, я обворовываю, поправил ее Айвен, поднял голову и… просто утонул в омуте прекрасных зеленых глаз.
Девушка была невероятно красива. Про таких слагают баллады, из-за таких начинаются и прекращаются войны, и из-за таких Айвен теряет дар речи. Правда, совсем ненадолго. Мысли проносились в его голове с безумной скоростью: "А она хороша. Очень хороша, а значит устала от банальных комплиментов", — прикидывал он, — "Значит, обычный вариант не годится…"
— Госпожа! Я больше не могу таить этого в себе, слова и чувства мои рвутся наружу! Признаюсь, что я вами просто покорен. Покорен вашим умом и безграничной мудростью, которую я вижу в ваших прекрасных глазах! Что значит красивая оболочка, если она пуста? Но вы — во совсем другое дело, о несравненная. Свет ваших глаз, это свет мудрости, свет тайных знаний. Мне не доводилось беседовать с вами, но я уверен, что ум ваш столь же гибок, сколь гибок и этот дивный стан…
— Госпожа Урс, что случилось? — двое запыхавшихся стражников выросли возле палатки.