Печать ворона
Шрифт:
Иван усмехнулся, Андрюха заметил:
— Тем более, ты рокер! Ну, тогда заценишь технику! У меня Ява тристапятидеся-тая, руль гнутый. А глушаки, знаешь, какие?
— Не знаю, — не сдержал улыбки Иван. — Ява хороший мотоцикл.
Это были все его познания в мототехнике.
— А у тебя какой был?
— Никакого не было, — признался Иван. — У друзей были. Я катался-то на заднем сидении. И заводить мотоцикл не умею.
— Чего ж говорил, что ты рокер? — удивился Андрей.
— А я не говорил. Ребята сами придумали, а мне смешно было, я и не возражал.
Андрюха улыбнулся:
— А татуировка?
—
— Да ну?
— Точно, — Иван улыбнулся. Хороший у него все-таки друг. Иван согласен был ехать хоть во Владивосток, лишь бы вместе с Андрюхой. — Ты тоже ко мне приез-жай! Адрес я тебе дал.
— Все равно я тебя рокером буду звать, — сказал Телепанов.
— Почему? — удивился Иван.
— Потому, что похож. А на мотоцикле ездить я тебя научу.
Телепанов уехал на следующий день, Иван даже не успел проститься с дру-гом, настолько все произошло неожиданно. Хорошо, что они обменялись домаш-ними адресами, договорившись написать друг другу, как только смогут.
Ивана отправили через два дня. Вместе с ним поехал Дима Беликов из вто-рого взвода, тоже ленинградец, и еще несколько ребят. Было тридцатое декабря. В Москве стоял невиданный мороз — больше тридцати градусов, и в поезде Моск-ва-Самарканд было холоднее, чем в пригородной электричке. Вагон почему-то не топился, проводник-узбек с хитрыми глазками шнырял по вагону, на вопросы воз-мущенных пассажиров лопотал по-узбекски и исчезал.
Поезд тронулся. Офицер, сопровождавший их, тут же пропал, кажется, по-шел в ресторан греться. Отопление так и не включили, зато у проводника нашлось много водки. Ребята скинулись и взяли две бутылки. Пока офицер отсутствовал, водку распили, закусывая сухим пайком: тушенкой и галетами. В голове зашумело, но согреться Иван не смог.
Весь следующий день лежали, не снимая шинелей, и терли красные от хо-лода носы. За покрытым инеем окном тянулись заснеженные равнины и леса, и скончания им не было.
Велика страна моя родная, думал Иван, без конца разминая замерзающие пальцы ног. Когда же мы приедем? Снова сбросившись по рублю, взяли у хитрого узбека водки и отметили Новый Год. Димка Беликов взял неразлучную гитару и тихо запел:
— И пусть нам наших дней осталось мало, и выпал снег, и кровь не горяча… Но верю я, не все еще пропало, пока не меркнет свет, пока горит свеча…
И все показалось не таким страшным. Пугающая неизвестность отошла в тень, уступив место пьяной бесшабашности. Стало все равно, куда они едут, что там ждет, и будущие полтора года службы не казались такими долгими.
— Ничего, полгода «отлетаем» и все! — сказал Паша, коренастый неповоротливый увалень. Он был из Перми и совершенно не нравился Ивану тупой бычьей уверен-ностью во всем. — В армии как? Первый год «летаешь», второй отдыхаешь! Так что нам, пацаны, немного осталось.
А Иван жалел, что не было у него хотя бы простенького магнитофона, чтобы поставить «Кино» и слушать, слушать… Но солдату не полагалось иметь магнитофон, лишь Диме Беликову разрешили взять гитару.
— Дима, сыграй «Кино»! — попросил Иван. — Пожалуйста.
Беликов посмотрел на Ивана, улыбнулся, и, разминая пальцы, пару раз про-вел по струнам. На мизинце и безымянном не хватало последних фаланг, тем не менее, в армию Димку взяли.
— Пустынной улицей вдвоем с тобой куда-то мы идем, —
— О-о-о, восьмиклассница-а-а-а! — слова этой песни знала вся страна, и парни с Перми и Архангельска, Питера и Ростова пели их самозабвенно и весело. Наступал новый год, и хотелось, чтобы был он счастливым, как эти несколько часов свобо-ды в несущемся вдаль поезде…
Иван проснулся. Яркий солнечный свет вынудил прищурить еще не ото-шедшие ото сна глаза. Ощущение чего-то необычного заставило приподняться на постели. Тепло! В вагоне было тепло! Иван прильнул носом к стеклу, и рот раз-двинулся в радостной детской улыбке: по проносящимся за стеклом барханам гор-деливо шла цепочка верблюдов. Остальные солдаты спали. Иван не стал их бу-дить, созерцая диковинный пейзаж в одиночестве. Мимо прошел сопровождавший их старлей, и, по-дружески подмигнув Ивану, сказал:
— Приехали!
Становилось все жарче. Иван скинул шинель и даже расстегнул пуговицы на теплом полушерстяном кителе. Не верилось, что сейчас первое января, глядя на ослепительное солнце в ясном голубом небе и барханы, покрытые чахлой расти-тельностью. Здесь просто не может быть первого января!
Через два часа поезд остановился на станции, невесть зачем построенной в этих желтых просторах. Несколько глиняных домиков окружали приземистое зда-ние станции с непривычным для русского глаза названием, которое Иван тут же забыл, изумленный большой толпой женщин, детей и стариков в пестрых халатах, осадивших поезд. Толпа узбеков, напоминавшая басмачей в старых фильмах про гражданскую войну, внезапно высыпав из-за глиняных домов, ринулась на штурм вагонов. Только в руках узбеки держали не винтовки и наганы, а копченую рыбу, дыни и пирожки.
— Рыб, рыб! Дыня покупай!
— Самса! Горячий самса!
За пятнадцать копеек Иван купил несколько маленьких пирожков с чудным названием и тут же проглотил их. Экзотика! На истекающую жиром крупную рыбу денег не хватало, зато вскладчину купили дыню, от которой через минуту оста-лись прозрачные корки. Поезд тронулся, и Иван долго провожал глазами шумную толпу аборигенов. Последние, задержавшиеся в вагонах узбеки на ходу выпрыги-вали из поезда на песок.
Самарканд встретил Ивана огромными кучами желтых и оранжевых листьев, гонимых ветром по широким пустынным улицам. Знаменитые храмы с голубыми, покрытыми изразцами, куполами, словно призраки иных эпох, вырастали, раздви-гая остовы поникших деревьев. Снега не было и в помине, и обстоятельство это заставляло Ивана изумленно крутить головой. Конечно, в школе он что-то изучал про континентальный климат и знал, что юг — это юг, здесь все по-другому, но глаза отказывались верить тому, что в начале января они не видят снега.
В Самарканде их завезли в какую-то часть и оставили на улице дожидаться дальнейшего распределения, а чтобы не стояли без дела, дали в руки метлы и ве-лели подметать плац от листьев, в великом множестве слетавших с окрестных де-ревьев. Часа два промаявшись под пасмурным, почти питерским небом, Иван дож-дался своей участи. Вышел подтянутый офицер и приказал следовать за ним. И сразу пошел дождь. На частной машине они приехали на вокзал и сели в поезд до Ташкента. Близилась ночь. Иван спросил офицера, когда приедут, и получил сухой ответ: