Печать ворона
Шрифт:
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Крепкий утренний чай.
Крепкий утренний лед.
Два из правил игры.
А нарушишь — пропал.
— Эй, Иван, иди сюда! — У колючки стоял Наманганов. — Разговор есть.
Иван остановился, но подходить не стал. По зову подходят только к стар-шему по званию или по сроку службы. К остальным нельзя, если не хочешь, чтобы тебя считали слабаком. Этого удовольствия он доставлять им не хотел.
— Чего тебе?
— Там к тебе пришли! —
— Чего? — кто мог прийти за три тысячи километров от дома, Иван не представ-лял. — Кто пришел?
— Сюрприз! — засмеялся Наманганов. — Девушка! Просила не говорить. Там сто-ит, в винограднике.
Виноградник был за колючкой. Выйти туда означало самовольно покинуть часть. Хитрожопым азиатам Иван не верил. Но не позовут же его туда, а после за-ложат офицерам? Что-что, а понятие о стукачестве дембеля вбили в них очень хо-рошо. И все же он чувствовал неладное.
— Что стоишь? Боишься, что ли? — спросил Наманганов. Иван смотрел на узкое скуластое лицо, раздумывая, что ответить. Показывать себя трусом не хотелось.
— Его девушка ждет, а он думает, — развел руками Наманганов.
— Какая девушка?
— Она сказала, не говори! Сюрприз.
Иван повернул голову. Солнце садилось за горы, оставляя подсвеченные красным облака. Он вспомнил последнее письмо от матери. Та писала, что Ленка, его двоюродная сестра, собиралась к нему приехать. Неужели она?
— Иди, не бойся, — Иван уже не боялся, но на всякий случай оглянулся: нет ли рядом офицеров, и быстро подлез под проволоку, оказавшись за территорией час-ти.
— Туда, — указал рукой Наманганов, и Иван свернул в одну из аллей. Виноградник был разбит на склоне, белые бетонные столбы с натянутой на них проволокой спускались вниз на целый километр и заканчивались у пыльной проселочной до-роги. Зимой виноградные стебли спускали вниз, и снег укрывал их, оберегая от мороза, летом лоза тянулась к солнцу, цепляясь зелеными усиками за проволоку. Сейчас виноградник напоминал живой лабиринт из зеленых листьев, но затеряться в таком лабиринте невозможно, если идти прямо и никуда не сворачивать.
Иван повернул, куда показал сослуживец. Что же она так поздно приехала? Наверно, долго часть не могла найти. Здесь, в махалле, легко заблудиться в пере-плетении дорог и тропинок, среди садов и похожих одноэтажных домов. Он дошел до конца ряда и вышел на развилку. Отсюда тянулась полоса прямо до части, но проехать тут можно разве что на тракторе. Где же она? Иван разволновался. Так хотелось увидеть любимое лицо, посмотреть в родные глаза, обнять и погово-рить… Он опешил и встал столбом, когда из виноградника разом вынырнули не-сколько долговязых фигур. Быстро темнело, Иван не различал их лиц, но понял, что попал. Вот сука Наманганов!
Первый удар застал врасплох, а дальше… Иван отмахнулся, попав кому-то по роже, но его быстро сбили с ног, и подняться он не сумел. Нападавшие били молча и сосредоточенно. У одного или двух были палки, Иван понял это, когда одна из них с треском сломалась о его плечо.
Иван скрючился от боли, и губы сами зашевелились, выдавливая со слюной и кровью:
— Вороны! Помогите мне! Придите…
Пыхтя от злобы, кто-то лупил ногами по ребрам.
Иван летел над землей. Черные крылья несли его, с легкостью рассекая уп-ругий, пьянящий свободой воздух. Солнце заходило, но глаза видели каждый ка-мешек и каждую веточку на проплывавших внизу деревьях. Он летел, не огляды-ваясь, но чувствовал, что рядом летят другие, его друзья, его братья. Их сила бы-ла велика, она была и его силой, и он упивался ею, проносясь над засыпающей землей.
Всходила луна, и он купался в бледно-желтом сиянии, играющем серебром на широких распластанных крыльях. Это мое время!
Он спланировал над черными кронами и, легко найдя просвет меж узлова-тых ветвей, опустился на землю. Иван был дома. Черная, сложенная из могучих стволов хижина ждала хозяина. Дверь отворилась бесшумно и легко. Иван вошел и сел на мягкий, покрытый шкурами топчан. Все здесь казалось родным и знакомым, но ощущалась неясная тревога. Иван перебирал руками нехитрую утварь, диковинные фигурки, вырезанные из дерева, пучки каких-то трав и замысловатого вида корешки, напоминающие человеческие фигурки. Беспокойство нарастало, и вот он услышал шум крыльев. Кто-то опускался на поляну вслед за ним. Иван вы-глянул в окно, надеясь увидеть гостя, но призрачная чернота леса сменилась на-стоящей непроглядной мглой, затянувшей поляну. Лучи тьмы хлынули в окно, об-жигая холодом. Иван вскочил и попятился, а дверь избушки открылась. Внутрь вошел гость.
Знакомая фигура в накинутом на плечи плаще еле проявлялась в черниль-ном мраке, но Иван знал, кто это. Бывший хозяин избушки остановился на пороге и смотрел на него. Иван не видел глаз старика, но ощущал его радость. Гость был доволен, что Иван здесь. Он не говорил, но Иван знал его мысли. Почему ты не входишь? — Потому что теперь здесь новый хозяин. — Кто? — Ты.
Ивану стало страшно. Он не хотел оставаться тут и тем более быть хозяином этого места. Собравшись с силами, он бросился на гостя, стремясь оттолкнуть его и выйти из дома, бил его вязнувшими в сгустившемся воздухе руками, но тот стоял и смеялся. Окно! Иван кинулся к брызжущей мраком дыре, остановился, не решаясь прыгнуть, но издевательский смех заставил сжаться в комок и нырнуть…
Иван открыл глаза и увидел белый потолок с лампой дневного света, ви-севшей прямо над ним. Он пытался вспомнить, что произошло, но в голове был лишь странный и страшный сон. Почему мне это приснилось? Иван взглянул на руки, ожидая увидеть черные, как мрак, крылья. Но руки были как руки, и он об-легченно откинул голову на подушку. Слава Богу, это лишь сон!
Он попытался подняться, но ребра будто сдавило клещами, и Иван едва не закричал. Руки более-менее двигались, он провел ими по телу и обнаружил, что грудь и живот туго перевязаны бинтами. Из-за этого не вздохнуть — острая боль пронзала, как копье.